Теперь так и пойдет: голоса, шаги, шум. Помнить: не выходить больше голым в туалет, а то боюсь ненароком спугнуть или, наоборот, не спугнуть страдающую бессонницей постоялицу. Не слушать больше по ночам при открытых настежь окнах и дверях бетховенскую Седьмую симфонию, как я делал, чтобы ее услышала так любившая эту вещь моя сестра, чья душа, я знаю, витает над садом. Не придется мне и быть одному за завтраком в кухне, хотя сам вкус кофе с молоком словно создан для свежести и голубизны утреннего одиночества.
Сегодняшний день был карикатурой на 1 августа. Немыслимая жара, бельгийцы с толстыми белыми ляжками, расположившиеся на пляже, огромное стадо автомашин, зарегистрированных под номером 75 или 92, заполонившее весь Вилле, клаксоны, дым, выхлопные газы вперемешку с запахом жареного картофеля.
Часам к двум дня перед розовым крыльцом «Винтерхауза» возникли пять силуэтов, и я тотчас же догадался, что это мои будущие постояльцы. Впереди с тяжеленными чемоданами шли двое мужчин. Высокий усатый брюнет и блондин-коротышка в светло-сером костюме без признаков растительности на лице.
Я вышел им навстречу, Венера с лаем сорвалась с места и последовала за мной. Блондин-коротышка — Паскаль Март — испугался. Поставив чемоданы на землю, он сделал несколько шагов назад, странная бледность проступила на его лице, на губах задрожала жалкая улыбка. Я заверил их, что Венера не кусается, и очкастая блондинка в смешной цветастой юбке и вышитой блузке обняла и поцеловала Венеру.
Ее зовут Одиль.
Придется поговорить с Венерой. Такая породистая собака не должна подставлять свою морду для поцелуев первой встречной блондинке в очках. В жизни нужно уметь держаться на определенном уровне. Особенно, если ты собака.
Я всем пожал руки, начав с дам и кончив Мишелем Грассом, долговязым брюнетом, который тут же принялся — ну просто в классически вульгарном стиле — жаловаться на перегруженность Западной автострады. Капли пота выступили у него на крыльях носа, потекли по усам. Глаза черные. Это муж Франсуазы, высокой брюнетки. Подумалось: он, наверно, торговец — уж больно машинально улыбается, как человек, привыкший быть приветливым со всеми подряд; да и взгляд выдает в нем критический склад ума, недоброжелательность, озлобленность. Взгляд этот — месть торговцев, безопасная для них самих, так как никто никогда не смотрит им в глаза.
Мишель Грасс тотчас же поведал мне, что он — владелец двух гаражей в Париже, добавив:
