Как будто машинально. Просто так. Из удовольствия вдали от дома потеребить в руках что-то свое, родное.
А потом, надо же…
Наткнулся на телефон Алексиса Ле Мена.
Вот так так…
Сотовый лежал на ночном столике.
Посмотрел на него.
Едва успел набрать код Франции и две первые цифры номера, как предательски прихватило жи… Бросил телефон и ринулся в туалет.
Подняв голову, наткнулся на свое отражение в зеркале.
Брюки на полу, икры бледные, колени острые, рубашка расхристанна, лицо напряженное, взгляд несчастный.
Старик, да и только…
Закрыл глаза.
И облегчился.
Вода в ванной показалась ему прохладной. Его познабливало. Кому еще он мог бы позвонить? Сильви… Других близких подруг у нее, кажется, не было… Но… как же ее найти? Как ее фамилия? Бреман? Бремон? Да и общались ли они в последнее время? Сможет ли она хоть что-то ему рассказать?
Да и… хотел ли он сам что-то узнать?
Она умерла.
Умерла.
Он больше никогда ее не услышит.
Ни ее голоса.
Ни ее смеха.
Ни ее проклятий.
Не увидит, как ее губы кривятся, дрожат или растягиваются в улыбке. Не сможет смотреть на ее руки. На запястье, на рисунок вен, на круги под глазами. Уже никогда не узнает, что она скрывала, так хорошо, так плохо, так глубоко, за усталыми улыбками или дурацкими гримасами. Не сможет подсматривать за ней. Не сможет неожиданно схватить ее за руку…
Неужели то, что он узнает причину ее смерти, заменит ему все это? Что ему это даст? Дата смерти. Подробности. Точный диагноз. Неподатливое окно. Одно неверное движение. Последнее.
Нет, честно говоря…
Такая игра, пожалуй, не стоит свеч.
Шарль Баланда оделся во все чистое и, стиснув зубы, затянул на ботинках шнурки.
Он знал. Знал, что боится узнать правду.
Но гордец, сидящий в нем, похлопывал того, другого по плечу и твердил: Да, ладно. Перестань… Ты помнишь ее, вот и хорошо… И помни ее такой, какой знал… Ты все испортишь… Только так ты можешь отдать ей последний долг, ты же знаешь… Сохранить ее вот таким образом… Живой и только живой.
А другой, трусливый, все давил на затылок и шептал ему на ухо: Ну конечно, ты ведь почти уверен, что она и умерла так же, как жила?
Одна, одна-одинешенька. И как придется.
Совершенно потерянная в этом мире, который был для нее слишком мал. А что ее убило? Не трудно догадаться… Пепельницы, переполненные окурками, или выпитые стаканы вина, которые никогда не приносили ей облегчения. Или кровать, которую она больше не расстилала. Или… А сам-то что? К чему теперь кадилом размахивать да тоску нагонять? Где ты раньше-то был? Не обделывался бы сейчас со страху…
