— Убит? Нет, это неправда. Минбарцы не убивают минбарцев.
— Так говорил Вален, дитя. Но закон хранит лишь тогда, когда мы храним его. Я не видел твоего деда шестьдесят лет, тогда он был темной и пугающей личностью. Ты знаешь его лучше меня. Скажи мне, дитя. Ты не веришь, что он способен на подобное?
Она была готова сердито отвергнуть подобное, но запнулась, вспомнив как он стоял перед Рейнджерами, вспоминая его истории о прошлых временах, вспоминая исхлестанную дождями крепость Широхида и то, как естественно он там выглядел.
— Я не знаю. — неуверенно прошептала она.
— А. Вот в чем, разумеется проблема. Мы не казним больше своих, и мы не можем казнить его. И все равно, я не думаю, что он останется мертвым. Он возвращался из бездны раньше, так почему бы этому не случиться снова? Я не Сатай, даже не рейнджер и мало что могу сказать. — Он помедлил, пробормотал что–то про себя. — Нет, мои слова сейчас мало что значат.
— Мне нужно видеть его. Прошу... Мне нужно его видеть.
Он посмотрел на нее.
— Ты можешь сделать хотя бы это, нет? Мне нужно его видеть.
— Я сделаю, что смогу, дитя. Это я могу обещать.
— Спасибо. — выдохнула она. Она крепко зажмурилась. — Спасибо.
* * *
В конце концов, он повернул обратно к храму. Куда еще тут было идти? Он снова сел у его основания, глядя вверх на арку и вниз, на вечно горящий огонь под ней.
Он не должен был появляться здесь. Они никогда не должен был появляться на Казоми-7. Этот мир должен был оставаться его мечтой — вечно. Теперь он стал настоящим, запятнанным и....
Все его путешествие стало бесцельным. Оно верил, что в его скитаниях есть цель, и все же не нашел ее. У него были пять лет воспоминаний и ничего более. Не с кем их разделить, и никто не знает о них. А самые близкие отношения, которые он нашел за пять лет — с Рейнджером, даже имени которой он не знает.
Галактика десятилетиями не знала ничего кроме войны. Теперь здесь мир почти что галактического же масштаба, и что осталось? Люди забыли и теперь наступило спокойствие, скука и пустота.
Должно быть что–то, достойное мира. Должны быть и в мирное время такие же великие люди, какие были в войну. Человечество должно стремиться к чему–то...
Должно было быть что–то большее, чем это...
Но он этого не знал.
О, люди казались счастливыми. Но было то действительно счастье, или же просто отсутствие горя? Все меньше и меньше людей помнило о войне, и тех кто сражался в ней с каждым прошедшим днем становилось все меньше и меньше. Сколько оставалось сейчас? Командор Та'Лон, Куломани. Кто еще?
