Мы пришли на вокзал, он меня посадил на обратный поезд. Зная, что он в полной безопасности, я с лёгким сердцем вернулась в Николаев. Загадывать о будущем мы не умели.
В Николаеве я вскоре заскучала. Мне нужно было в Одессу: там мой дом, товарищи. Через несколько дней белые заняли Одессу, значит, можно спокойно туда ехать. Алёша мне обещал, что как только он доберётся до Крыма, он разовьёт деятельность, там будет подполье, и как-нибудь мы с ним соединимся. Но вышло иначе. Добралась я до Одессы — у меня же были родители в Одессе, и я не могла перенести, что они обо мне ничего не знают. Я успокоила родителей: еду, мол, к мужу в Крым. Ну, раз к мужу — что поделаешь. И через какое-то время отправилась в Крым. Сообщение было только пароходное. Стояла глубокая осень. Начался шторм. Я ехала на палубе и стала замерзать. Меня взяли в каюту, оттёрли, отогрели. Два дня мотало пароход в море, и он вернулся в Одессу. Так я и не побывала в Крыму, и в это последнее подполье нам с отцом встретиться не удалось.
Я заболела тифом. Болела долго. После болезни пришла к одной нашей знакомой, и она говорит: «Алёша погиб. Его расстреляли. Есть очевидцы». Она мне это решилась сказать только теперь, когда у меня появился «ухажёр». А все наши знают уже давно. Что ж — погибают! Я решила, что всё кончено. Время шло, несколько месяцев казались годами. В двадцатом году мне не было ещё и семнадцати лет. Алёша погиб, а тут появился Виктор. Во время первого подполья я его не знала, когда началась революция, он учился в Москве и вернулся в Одессу в двадцатом году. Тоже был анархистом. Как только мы познакомились, он стал за мной ухаживать. Он знал, что у меня есть муж, много слышал о нём. Об Алёше ведь говорили как о большом герое. И услышав, что он погиб, очень сочувствовал. Потом я заболела тифом. Виктор меня навещал и сам заразился. Постепенно я всё больше к нему привязывалась. Раньше я ему говорила: «Если бы не Алёша…» Однажды он возразил: «Что же мне — пожелать ему смерти?» В общем, так уж случилось.
Пришли красные. Мы все околачивались без дела возле Федерации анархистов. По нашим понятиям, человек не работать должен, а революцией заниматься. Да, чем же мы жили, не работая? Дед Виктора был в своё время одним из одесских богачей, владельцем канатной фабрики и нескольких домов. У деда был дворник, у дворника — мальчик одного возраста с Виктором. Уйдя в подполье, он назвался именем сына дворника, Виктором Андреевичем Родионовым, и под этим именем прожил всю жизнь. Настоящее его имя Исидор Каменецкий. В первый же день революции дед, конечно, всё потерял, но семья осталась жить в собственной большой квартире, где была масса белья, дорогой посуды. Туда приходили друзья. Время от времени кто-нибудь продавал на рынке какую-нибудь вазу, покупал капусту. Тарелки не мыли, а складывали в отдельную комнату. Посуда там стояла по всему полу. В другую комнату складывали грязное бельё. Так и жили. Но однажды Виктор сказал: «Ты меня, может быть, будешь презирать, но надоело мне всё это. Я хочу жить по-человечески. Надо работать».
