Вот матери в процессии суют своим детям лакомые куски - мясо, медовые пряники, печенье. Вот склоняются над каждым, что-то поют, пытаются утешить, сказку рассказывают.
Потом загремели тимпаны, на многие лады засвистели флейты, на площади все перепуталось, сплелось во всеобщей пляске. Топот множества ног перекрывает завывания: "Эвое!!!". Начались Дионисии. Танец без удержу, стихия голосов и движений, всех сразу, кто где - не разберешь. Но вот людская масса, беснуясь, все-таки расступается, образуя небольшое пространство и оцепив его танцующим кольцом. В нем - полная, крепкая женщина, полулежащая, раскинув ноги, в кресле. К ней подскакивает сатир, худенький и подвижный. И он, и она не обнажены, но остроухий паршивец встает между ее раскрытых ног, слегка наклоняется вперед и принимается ягодицами двигать, словно совокупляется с женщиной. Она же постепенно поднимает руки, сложенные сначала на животе, растопыривает пальцы, показывая тем самым, как ее чрево растет.
- Эвое! Алала! - орут все вокруг, не переставая плясать.
- Где водитель огненных звезд? - вырывается чей-то голос среди гама. Господин ночных голосов!
Так призывали пляшущие бога, топчась теперь вокруг крытой шатром повозки, на которую до того, казалось, и не обращали внимания.
...Вмиг танцы, как по команде, прерваны, смолкли голоса, флейты и тимпаны. Пологи с четырех сторон повозки подняты, на ней, как на ложе, женщина возлежит. Трудно разглядеть эту женщину, - хотя явно, что не та толстуха, что блудила с сатиром, - она прекрасна. Откуда-то возник Дионис, одетый в пурпур, с венком из красных же и неестественно больших роз на голове. В одной руке он держит тирс, обвитый плющом и украшенный виноградными листьями, тоже громадными, каких на лозе не встретишь, другая поднята в торжественном призыве. И рокочет бог, подвывая:
- Ариадна, иду к тебе!
Теперь уже поднаторевший взгляд в фигуре Диониса мог узнать переодетого Одеона. Что Мусей про себя и отметил.
Бог продвигается к повозке с прекрасной женщиной. Как только он поднимается к ложу, покров со всех четырех перекладин опять ниспадает, образуя шатер.
- Здорово, только мало! - восхищается настоящий Мусей рядом с настоящим Тезеем.
И это была, может быть, первая в мире положительная рецензия на театральное действо.
А остроухие сатиры, рогатые фригийцы, вакханки и еще кто-то в грубых масках, разрисованных винным осадком, вновь принимаются плясать, бесноваться.
