- Я заглянул туда, Поликарпик, - сказал он брату.
Поликарп понял его.
- Для этого достаточно заглянуть в самого себя, - рассудил он. - Теперь я не беспокоюсь за тебя.
- Я все понимаю, и желание жить... - принялся уже и рассуждать Тезей. Но ведь, правда, совсем ничего не хотелось. Казалось, что совсем ничего и не будет хотеться.
- Это ему казалось, - перебил брата Поликарп.
- Кому? - удивился Тезей.
- Тому, кем ты был.
- Но это был я.
- Не совсем. Как только человек начинает себя исследовать, он становится другим, - объяснил Поликарп.
- Разве это исследование? - возразил Тезей.
- Если ты, увлекшись чем-то, отложил трость, без которой афинянин не чувствует себя афинянином, потом начинаешь искать ее - что ты делаешь? Ты восстанавливаешь, скажем, свой маршрут и таким образом находишь эту палку там, где и не ожидал.
- Ну и что?
- А то, что ты исследуешь себя, как другого. Ты смотришь на себя со стороны. Так и с прошлым. Нынешний ты - не вполне ты.
- Но я ведь и стыжусь чего-то в прошлом.
- Правильно делаешь.
- Разве стрела во время полета не одно и то же, где бы она ни находилась?
- Но ты не стрела... Вспомни, какими мы были в детстве. Разве чистые тогдашние создания - это мы?
- Ну, уж ты-то, Поликарпик... - возразил Тезей.
- И я тоже... Потом разве ты не слышал, как говорят: теперь я совсем другой человек, словно заново родился... Человек может в жизни своей несколько раз рождаться.
- Я не узнаю тебя, Поликарпик, - удивился Тезей, - а наши близкие?
- А наши боги, - не уступал Поликарп, - а эта земля, а дети, а женщины и старики. Все это наше всякий раз, и все это - тоже мы... Я ведь о другом. Ты не сможешь изменить своего прошлого, даже если его стыдишься. Но ты можешь измениться сейчас и менять нечто вокруг. Скажем, своих палконосцев.
- К чему ты клонишь?
- Все к тому же... А, знаешь, что по-своему неизменно? Мысли. Они свободны всегда. Особенно когда близки истине. Они вольны каждому принадлежать. И тебе, каков ты сейчас, и тому, кем был прежде.
- То есть, что есть самое-самое мое, оно и - всеобщее... - удивленно уточнил Тезей.
- Умница, - обрадовался Поликарп. - Как ни странно, то же происходит и с человеческими чувствами.
- И все-таки, к чему ты все это?
- Чтоб тебя развеять окончательно... Да и твои афиняне готовы меняться, заждались уже... Помнишь, перед твоим уходом в Афины мы говорили о народовластии. Так дай афинянам народовластие... Из-за уважения к тебе они все еще терпят затянувшийся траур по твоему отцу. Но сколько можно? Они заждались перемен так, что готовы стать другими... Воспользуйся этим, дай им народовластие.
