Стена — разновидность аспирина: температуру снизит, но болезнь не вылечит. И тот факт, что к вопросу о границах, о заградительной стене сводится видение политика, что о ней он произносит свои предвыборные речи, что она служит той целью, к которой он намерен вести страну, — свидетельство его ограниченности.
Израильтяне слушают речи с призывами найти политическое решение проблемы, но они не видят никого, кто был бы способен найти это решение.
Верно, людям тяжело. Но они бы справились с невзгодами, не впадали бы а нервозность, и отчаяние, если бы знали, что существует план выхода из кризиса.
У нас бывали времена и похуже. Но какие грандиозные планы строились тогда! Это были, в частности, военные планы, которые требовали немалых человеческих жертв. И люди шли на жертвы, шли на смерть, понимая, ради чего все это делается. Сейчас израильтяне чувствуют себя блуждающими по лабиринту, из которого нет выхода. И именно в этом главная причина нервозности страны.
В стране чувствуется усталость, безнадежность. Нет даже чокнутых оптимистов, которые бы верили в какую-то завиральную идею. И они протрезвели…
Я все время ищу новых людей, слежу за лидерами партий. Кого-то из них знаю лично — лучше или хуже, с кем-то знаком только по выступлениям и публикациям. Перебираю в голове лидеров бывших и нынешних. Возьмите, например, Шарона. Знакомы мы неблизко, но слежу я за его деятельностью многие годы. Это очень непростая фигура, существенно более сложная, чем многие полагают. Он жесткий и одновременно сентиментальный, очень неплохой политик, точно нежестокий человек. Он жесткий, но не хладнокровный — что, возможно, считается недостатком для лидера. Он выполняет свою работу добросовестно, полностью выкладываясь, но никаких великих планов, никаких грандиозных идей — у него тоже нет видения перспективы. Признаюсь, у меня нашлись бы дела поинтересней, чем слушать его речи. Но я слушаю их все. И ни одна не была зажигательной ни в каком смысле. То же касается и других израильских политиков. Все они постоянно повторяются, и ничего стоящего в их речах нет.
Нет ни одного Мюнхгаузена, который предложил бы план вытягивания самих себя за волосы. Нас же никто, кроме нас самих, из этого болота не вытянет.
Недавно один университетский профессор сказал: двадцать лет назад наше школьное образование было одним из лучших в мире. Теперь оно на двадцать восьмом месте. Это не значит, что наши учителя хуже подготовлены, чем двадцать лет назад, и конечно же это не значит, что интеллектуальный потенциал наших юношей и девушек деградировал. Но нет толкача, кого-то, кто двигал бы эту систему вперед. Люди утеряли драйв. У нас теперь куда больше адвокатов и специалистов в области бизнеса, чем нужно нашей маленькой стране. Но они же ничего не производят.
