— Где ваш отец? — спросила она.
— Вот уже девять месяцев, как Господь взял его к себе.
Элизабет глубоко вздохнула, чтобы прийти в себя.
Потом отошла от лестницы и сделала реверанс:
— Добро пожаловать домой, ваша светлость.
Уилл наконец высвободился из рук крепко державших его слуг.
— Спасибо…
Лицо женщины порозовело.
— Элизабет, ваша светлость. Я дочь покойного герцога, — сказала она запинаясь.
— Понимаю. Значит, моя кузина.
— Очень дальняя родственница.
— Отлично. — Меньше всего ему нужен еще один лишний рот. Последние два года прошли в непрерывной борьбе за то, чтобы семья не распалась в результате долгой болезни отца.
— Эти дети… — начала она, глядя на лестницу, и замолчала.
Глядя на ее ошарашенное, в крупных веснушках лицо, он чуть не засмеялся.
— Да? Дети?
— Они не могут все быть…
— Моими?
— Ну… да. Я слышала, что когда вы уехали в Америку, вам было восемь лет, а с тех пор прошло около двадцати лет…
Пока она пыталась выяснить происхождение детей, он двинулся в сторону большой комнаты. Обвел ее взглядом — в глаза бросилась позолоченная мебель. Он очень мало помнил о своей жизни в Англии. Богатство обстановки ошеломило его. Стены были обиты красным шелком, на них висели писанные маслом пейзажи и портреты в массивных золоченых рамах. Он только слышал о таком богатстве. Даже семья Эбигейл не могла похвастаться подобной роскошью.
Господи, ему уже не хватало ее. Ему надо поскорее управиться с этим неприятным делом.
— Ваша светлость?
— Ах да, дети. Может быть, я рано начал, — сказал он с улыбкой.
Простодушные глаза его кузины распахнулись еще шире. Ее губы медленно раскрылись.
— Тогда вы должны были начать очень рано.
— С учетом того, что Элли почти двадцать, действительно рановато.
— Тогда это ваши братья и сестры?
— Все семеро и еще Алисия, которая не поехала, потому что недавно вышла замуж. — Уилл прошел в комнату и провел ладонью по мягкому бархату кресла с подголовником.
— Девять детей? И никто не умер в младенчестве.
Он лишь кивнул, уловив изумление в ее голосе, затем тихонько засмеялся.
— Четверо мальчиков от второй жены отца.
— Не хотите ли перекусить, ваша светлость?
Он снова повернулся к ней и нахмурился.
— Почему вы продолжаете называть меня подобным образом?
— Ваша светлость?
— Да.
— Потому что вы герцог. Будь вы графом, я обращалась бы к вам «милорд».
Он покачал головой:
— Не надо. Я никогда не пойму эту страну и ее странное пристрастие к титулам.
Элизабет выпрямилась и быстрым движением откинула со лба рыжую прядку.
