— И что же, на этой пессимистической ноте все и завершается?
— Вовсе нет. В молитве говорится: и нет преимущества у человека перед животным, кроме чистой души, которая будет держать ответ перед Всевышним.
— Отсюда следует, что основная жизненная задача— поддержание чистоты души, и если это удалось, тогда смерть не страшна. Но разве такая установка не приводит к тотальному обесцениванию деятельности человека в мире? Если дела несущественны, а существенна только забота о чистоте души?
— Бояться надо не смерти, бояться надо неправильно прожить жизнь— только этот страх конструктивен, потому что помогает что-то реально изменить. Что же касается заботы о чистоте души, то она, согласно нашему пониманию, осуществляется, в том числе, и в многообразной деятельности человека в мире. И с этой точки зрения, дела могут и должны быть осмысленны и существенны..
Опубликовано в 10 выпуске "Мекор Хаим" за 1999 год.
С чем можно сравнить любовь?
С горой? Со слоном? С миллионом долларов?
Переживание любви дается непосредственно, но как ее описать?
Адин Штейнзальц отвечает на вопросы Михаила Горелика
— В прошлый раз, когда мы с вами беседовали о смерти, вы сказали, что не следует ее бояться — бояться надо неправильно прожить жизнь. Может быть, бояться смерти и не стоит, однако люди, несмотря ни на какие аргументы, ее все-таки боятся и переживают как трагедию.
— Со смертью связано два ужасающих человека обстоятельства. Во-первых, это необратимый процесс: возврат невозможен. Во-вторых, смерть покрыта черной завесой тайны. Человек знает, как приближается старость, как она выглядит, но что происходит в момент смерти и после нее — неизвестно, и это пугает.
— Тем не менее существует масса рассказов мистиков различных конфессий, которые утверждали, что у них был контакт с тем миром и они сообщили нам о своем опыте. Иные достаточно скупо, а иные так даже очень живо и красочно. А есть еще и спириты. А доктор Моуди с его знаменитой книгой «Жизнь после жизни»!
— Действительно, существует масса такого рода рассказов, причем у всех рассказчиков возникает одна и та же проблема: то, о чем они хотят нам сообщить, принципиально невыразимо в терминах нашего опыта, у нас просто нет соответствующих слов. Поэтому порой нелегко понять, что, собственно, имели в виду эти рассказчики, что стоит за их образами: ведь описывая иную реальность они по необходимости пользуются словами, которые берутся из нашего вещественного мира. Например, описание рая с крыльями, лютнями и кущами или ада с рогами, вилами и котлами. Не надо быть чересчур большим рационалистом, чтобы понять всю условность этих картин. Зато они волнуют воображение, чего напрочь лишены философские абстракции.
