Дневник больничного охранника | страница 31
Едем с катафалком, груженые. Навстречу — Володя Найденов. Как увидел нас — расплылся, нежный весь сделался, не говорит, а поет: «Самая спокойная работа, никто не трогает». До того растрогался, босяк, что и мешок свой с бутылками бросил да из любви к той работе, своей-то, отнятой у него за пьянство, принялся нам помогать, все за нас делать. Тут электрики вылезли: «У, покойник, это к деньгам». А лифтерша, что спускала нас в подвал, услыхала и орет из лифта: «К деньгам, к деньгам… Все скоро подохнем, а что-то не видно этой прибавки-то! Где ж она?»
Испустить дух, как это подлинно бывает… Приходим за трупом. Взялись — за руки, за ноги, только качнули — изо рта покойницы, тесемкой подвязанного, вырвался воздух, точно пакет надутый хлопнули.
Из разговоров:
— Вот по понедельникам много народу мрет, сразу после выходных, а на выходных почти не умирают.
— Понятное дело, по выходным врачей нет, а с понедельника — все врачи в больнице, лечить начинают. Один одно скажет, другой — другое, вот и мрут, а в выходные никто не трогает.
Легкомысленная особа, мать троих детей: легкомысленная потому, что бегает по работам — то санитаркой работала, то пошла здесь же в больнице на лифты, но у лифтеров не доплачивают за детей и поэтому обратно устроилась санитаркой. Они-то, наши бабы, и упрекают ее за это в легкомысленности. У ней к тому же обнаружилась натуральная аллергия — тоже ведь легкомысленная очень болезнь. Только вышла на работу — и вся опухла. Бабам удивительно — работа же одинаковая, зарплата одинаковая, хлоркой они и сами давно пропахли, потому что куда же в больнице без нее… А эта мало того что работы как хочет меняет, так у ней еще аллергия: опухла, ничего не делая, — и ей уже тут же больничный. Ну кто она такая после этого, если не блядь?
Петров — мой напарник, и что с ним приключилось. Пили двое охранников, а Петров, чувствуя свою ответственность, остался за ними приглядывать, хотя мог уехать с чистой совестью домой. В итоге сам упился, не удержался, а как выпил, начал всех баб в приемном к сожительству склонять, как сам потом выразился в этой своей манере — «бросился в разврат». Опозорился, а сам-то взрослый мужик, майор в отставке, жена — учительница английского языка… Это его поутру отчитывала старшая медсестра. Он покорно каялся, признавая свою вину «перед женским коллективом». Но был написан рапорт — теми, кто выходил на смену в ночную, такими же бывшими. Петров это узнал и сокрушался: один бывший командир разведки полка, другой бывший политработник. Полковники… Ну да — а он-то майор.