У дамы жалкий пропуск на посещение больного оказался в твердом, неожиданно добротном пластиковом переплете, что удивило — и уже мое удивление доставило ей удовольствие, так что она не удержалась и высказалась не без гордости: «Культурненько, не правда ли? Как вы думаете, так ведь хорошо?» На что и нечего было возразить, а только оставалось неожиданно опустошительно подтвердить, что культурней и положительней такого обращения с этим клочком бумажки не придумаешь, хоть привычней и даже родней обмусоленные обычные пропуска у обычных, живущих-то некультурной жизнью людей.
Изречение гардеробщицы, которая на почве своей работы не утерпела и создала целую мучительную для других идеологию, миропорядок, — это про студентов, которые круглый год шастают в нашу больницу на практику: «Вот поэтому я их не раздеваю, что врут на каждом шагу!» Врут же они ей в том смысле, что как раз не врут и просят, как студенты, хоть легко могли прикинуться кем угодно, принять одежду в наш гардероб, так как частенько бывает закрыт их гардероб, студенческий. Тамошняя гардеробщица завела такой порядок, что вместо трех, как положено, закрывается в два часа, чтобы ни от кого не зависеть, кто опаздывает забирать вовремя свои «польты». Но тот час она не прогуливает, а отбывает по-солдатски у нашего гардероба. Когда, найдя свой гардероб закрытым, начинают являться одиночки-практиканты, из тех, кто опоздал на лекцию или отпросился явиться позднее, то наша отказывается принять у них одежду. Растерянные практиканты уверяют, что их гардероб закрыт, — что и есть чистой воды правда, потому как вот и стоит рядышком студенческая хозяйка, глядя в упор на них, однако для того и стоит, чтоб вдруг гаркнуть: «Как закрыт, я что, по-вашему, молодой человек, работы своей не знаю! Или я дура, что у меня в рабочее время гардероб закрыт! Я в два часа раздевать прекращаю! А до трех только одежду оставшуюся выдаю!» Тут как раз и выстреливает громогласно наша старуха: «Вот потому я их не раздеваю, что врут на каждом шагу!» И такие страсти кипят час и два, пока студенческая бабка выдает одежду скопом, чтобы не цедить по одному пальто. И вот уж ее изречение: «Кто порядочные, приходят вовремя, а не ждут, когда я закроюсь!»
Средство народной самозащиты «Удар» — так вот и называется. Нас вооружили этим средством — а до этого только баллончики перцовые и одна на всех резиновая дубинка. По виду — кастрированный пистолет. Вместо пуль — гильзы, заряженные газом. Действие его описывалось в инструкции очень подробно — но захотелось проверить, и вот испытали наконец на крысе какой-то подопытной, взяв из вивария на время, взаймы. Испытали. Крыса сдохла. Директор нашего частного охранного предприятия радовался как ребенок. Убивает крысу! В общем, приняли на вооружение. Но никто этим пукалкам не доверял, смеялись: от них только крысы дохнут. А директор, когда с новенькими проводил инструктаж, расхваливал орудие убийства: особо приукрашивая крыс, как они живучи, как высоко организованны, — но не выдерживают «Удара». Это даже навело его со временем на мысль, что с таким сильнодействующим средством надо соблюдать особенные меры предосторожности, и он издал распоряжение: как целиться и как ударять. В общем, чуть ли не в пол. За это говно мы расписывались, как за боевое оружие, когда принимали из сейфа и сдавали обратно.
