Истребитель, покачиваясь, дрожал. Тяжелая фигура Клокачева, стоявшего на корме баржи, медленно оседала в сумерки, в мелкую пыль затихавшего дождя.
— Стервец брюхатый, — пробормотал Васька в промежутке между двумя смертельно горькими плевками.
— Обалдел, сынок? — неожиданно спросил Ситников. Он не оборачиваясь видел все, что происходило на его истребителе, и не мог допустить беспорядков. — Будет. Все море заплюешь… На фалы флага коморси, слышь!
— Есть на фалах, — ответил Васька, снова становясь к мачте. Он уже знал: служба не допускала разговоров.
Ситников подходил мастерски — с крутого поворота. У самого «Буденного» дал задний ход и остановился, как приклеенный. Вода вскипела мелкими пузырями и затихла. Наверху вахтенный побежал доложить. Потом на истребитель упал штормтрап, и по нему на палубу спустились двое: высокий, весь в черной коже, с резким лицом под командирской фуражкой, и низенький, в сером, ничем не замечательный.
— Отваливайте, — распорядился высокий.
— Отдать концы! — скомандовал Ситников и прозвенел телеграфом. Светло-серый с черными потеками борт «Буденного» сразу пошел назад. Провожавшая командующего группа комсостава взяла под козырек.
— Флаг? — тихо спросил высокий.
— Флаг! — полным голосом повторил Ситников, и Васька рванул фал. Красный сверток, взлетев, развернулся огромным полотнищем, перекрывшим чуть не половину мачты.
— Важно! — вслух подумал Совчук. — Что твоя демонстрация!
Флаг действительно был не по кораблю. Вытянувшись доской в боковом ветре, он горел нестерпимой краснотой и подавлял своими размерами. Весь «Буденный» скрылся за его бегущими складками.
Высокий вопросительно взглянул на Ситникова.
— Не было других, — ответил тот. — Не положено, значит, чтоб сам командующий на малых судах ходил.
Маленький и серый вдруг вырвал руки из карманов.
— Чепуха! — подскочил к Ваське. — Прекратить балаган! Убрать!
Васька, спокойно смерив его взглядом, покосился на высокого. Он судил по внешности — только высокий, по его мнению, мог быть коморси.
— Я сказал: убрать! — закипел настоящий коморси.
— А ты скажи своей бабушке, — резонно ответил Васька. Он вовсе не собирался подчиняться неизвестным личностям.
Командующий вплотную взглянул на Ваську синими свирепыми глазами и вдруг расхохотался.
Сразу же хлынул ливень. Он ударил по темному морю, и оно закипело белой пеной. Он наполнил воздух молочным светом и стеклянным блеском. Он свистел и хлестал, разрешая все недоразумения. Коморси и его высокий флаг-секретарь были смыты в кают-компанию, непомерный флаг спущен по приказу Ситникова, и Васька водворен в рубку рядом с рулевым Скаржинским.
