В то же время человек может, напротив, нуждаться в частой исповеди или даже просто в духовной беседе, утешении, а не только в перечислении своих грехов. Но это у нас в Православии как–то совершенно не принято. Стоит кому–нибудь остановить священника после службы, чтобы о чем–нибудь спросить или посоветоваться, как тут же найдутся доброхоты из старушек: «Не задерживайте батюшку — он устал!.. Как будто беседы с людьми — это что–то выходящее за рамки служения священника. Впрочем, многие священники так и считают. Я сам был свидетелем, как один пожилой священник отчитывал прихожанина, все стремившегося «поговорить с батюшкой»: «Что вы, что вы! Нам нельзя с вами говорить. Вот приходите на службу, стойте, молитесь, придите на исповедь». Почему нельзя? Кто запрещает?
Печально то, что нередко священники, которые сами не беседуют с прихожанами, помимо исповеди (весьма, впрочем, краткой), всячески препятствуют делать это своим собратьям, упреками, замечаниями (чаще всего это настоятель или второй священник), создавая обстановку напряженности и нервозности. Священнику, стремящемуся не ограничиваться формальным служением, всегда приходится такие краткие беседы проводить где–то в углу храма, урывками, чуть ли не тайком, все равно навлекая на себя неизменные попреки, что он–де «задерживает службу»: «Ну, давай теперь до вечера служить!» Хотя, естественно, такие краткие беседы проводятся лишь после литургии и никого по–настоящему не задерживают. Дело здесь, конечно, не во времени, а просто в том, что такого рода активность является как бы постоянным обличением формального отношения к службе старшего собрата. Чтобы себя как–то реабилитировать перед самим собой и другими, и дается воля такого рода попрекам. Конечно, за этим стоит ещё и, вероятно, некая ревность, поскольку к священнику, относящемуся к своим обязанностям чисто формально, никто из прихожан особенно и не обращается, так как от него ничего и не услышит человек, нуждающийся во внимании и любви. Поразительно, что даже сейчас, когда уже нет диктата уполномоченных, особо следивших за батюшками, к которым «ходит молодежь», остается инерция такого же формализма. Воистину, «сами не входят хотящих войти — не допускают». Казалось бы, сейчас уже было бы совершенно естественным ввести определенные часы, во время которых желающие поговорить со священником могли бы это сделать не «на ходу», а в спокойной обстановке. Такая потребность особенно остро ощущается в настоящее время, когда многие люди приходят в храм впервые, когда идет массовое возвращение народа нашего к вере, возвращение в Православную Церковь.
