Безусловно, есть, и не так уж мало, священников, которые понимают это состояние вновь пришедших и не дают волю «строгости», с которой можно было бы обличить этих людей, живших многие годы по законам «века сего». Но, к сожалению, нередко вновь пришедший наталкивается на такое законническое и прямо–таки жестокое отношение, что становится просто странно, как такое может случаться в Церкви.
Одна женщина рассказывала о том, как она, подобно многим нашим женщинам, в возрасте где–то около 50 лет, решила по совету знакомой, начать ходить в церковь. Ее знакомая, по–видимому, человек вполне, что называется церковный, посоветовала ей для начала поехать в Загорск, в Лавру, и там исповедаться за всю жизнь. Каково же было потрясение этой бедной женщины, когда иеромонах, к которому она попала на исповедь, отстояв длинную очередь, стал спрашивать исключительно об ее интимной жизни с мужем. Она услышала вопросы о таких вещах, которые она в своей жизни и выговорить бы не решилась. И все это где? — в Лавре, в Святом месте. «Я, говорит, — подхватилась и бегом оттуда. Чтобы я еще в церковь пошла, — да ни за что в жизни!»
Кто даст ответ за оскорбленную душу? Этот монах или его игумен или тот, кто наставлял их и рукополагал? Как здесь не содрогнуться от ужаса и не помолиться горячо о том, чтобы Бог наставил таких пастырей на путь любви и элементарного здравомыслия и Сам исцелил сотни, а быть может, тысячи, кто знает, таких оскорбленных душ. Ведь целая очередь стояла к этому иеромонаху, и он исповедует не год и не два.
Про другой сходный случай нам рассказывал уже упомянутый мною о. Марк Лозинский. Как–то в Лавру пришел пожилой человек, полковник в отставке. Он был крайне возмущен и резок. Искал монаха, который велел его жене с ним развестись. Дело оказалось вот в чем. Его жена стала ходить в церковь. Он был не против — «ходит, ну и пускай ходит, если это ей нравится». Сам он отрекомендовался человеком неверующим, но против веры других, в том числе своей жены, ничего не имеет. По прошествии какого–то времени жена его тоже поехала в Лавру исповедоваться. Ну, естественно, вопросы все вокруг семейной и половой жизни. Это бы еще полбеды. Но вдруг:
— А с мужем венчалась?
— Нет, батюшка, он ведь и в церковь–то не ходит.
— А раз так, то ты все это время в блуде с ним жила.
— Да что вы, батюшка, у нас уж и дети выросли, внучата народились.
— Все равно, — уперся монах, — или венчайся, или разводись!
