Когда Лиза волновалась, то курила одну сигарету за другой. Вот и сейчас, не докурив первую, потянулась ко второй.
– Ты много куришь, мне это не нравится, – сдержанно заметил Савелий. – И тебе это не идет.
Елизавета нервно потушила сигарету и продолжала все тем же взвинченным голосом:
– Ведь у тебя есть средства, чтобы купить где угодно дом, усадьбу, имение и просто жить, красиво и беззаботно. А хочешь, давай вернемся в Париж. Кажется, там тебе нравится.
Лиза замолчала и выжидающе посмотрела на Родионова.
– А с кем ты собираешься жить? – неожиданно спросил Савелий, неотрывно глядя ей в глаза.
– Ты до сих пор этого не понял? С тобой, с кем же еще, – насторожилась Лиза. – Я уже не смогу без тебя.
– Вот он я, – жестко ткнул себя кулаком в грудь Савелий. – А в той уютной и спокойной усадебке, о которой ты так мечтаешь – с садом, цветочными куртинами и с пением соловья по майским утрам, – я буду уже совсем иным. Этот другой не будет похож на того, которого ты когда-то полюбила и, очень надеюсь, любишь и теперь. Он тебе может просто не понравиться. – Родионов быстро заходил по комнате. – Пойми ты меня, Лиза, я слеплен совершенно из другого теста. Мне нужны в жизни риск, азарт, ежедневное ощущение опасности. Может, это покажется тебе странным, но мне нужно всякий раз подтверждение того, что я – лучший в своем деле.
Приблизившись к Лизе, он заглянул ей в глаза и погладил по щеке огрубевшими пальцами.
– А без этого дела я просто зачахну.
– Да ты даже не пробовал... – не на шутку обиделась Лиза.
– А мне незачем пробовать, – ответил Савелий. – Я знаю себя лучше, чем кто-либо.
Больше Елизавета не сказала ни слова: просто собрала свои вещи и ушла, оставив на столе недопитый чай.
Через два месяца совершенно случайно он повстречал ее в Париже, в небольшом уютном ресторанчике на берегу Сены, где готовили замечательный кофе.
Елизавета была не одна, с молодым мужчиной, но, заметив сидящего в одиночестве Савелия, все же подошла к его столику. За минувшее время она стала как будто бы еще краше: корсет выгодно подчеркивал высокую грудь, а лицо округлилось и приобрело румянец.
– Здравствуй, Сава.
– Здравствуй, Лиза. Никогда не думал, что ты любишь Европу, – буркнул он, стараясь не смотреть в глаза любимой женщины, чтобы не дать утихнувшей боли расползтись в душе разъедающей солью.
– И я не думала... Что повстречаю тебя.
Савелий Родионов лишь невесело хмыкнул: не объяснять же ей, что уехал он в Париж для того, чтобы позабыть ее как можно быстрее. Окончательно!
