— Но почему именно в третий четверг ноября? Глупость какая-то. — Робин с удивлением смотрела на Эйдона. Его глаза сверкали, как два горных кристалла. Щеки разрумянились. Плечи расправились. Настоящий король, хвастающий своим королевством.
— О, все гениальное просто! Этот чертовски удачный маркетинговый ход прославил на весь мир доселе малоизвестную марку французского вина. Были приняты строжайшие правила, запрещавшие открывать бутылку «Божоле нуво» раньше полуночи третьего четверга ноября. Своеобразный винный Новый год. К тому же вино необходимо выпить до Рождества, так как срок его жизни довольно короток. Сам фестиваль молодого вина проходит в небольшом городке Божо. Это что-то вроде столицы региона. Именно здесь можно увидеть зрелищное театрализованное действо, в котором принимают участие все жители города во главе с мэром, виноделы и, конечно, ценители вина со всего мира. Вы с Элис тоже сможете поучаствовать.
— О нет. Предпочитаю быть зрителем.
— Тебе понравится, — без оттенка сомнения заявил Эйдон. — Всеобщее веселье, народные гулянья и деревенская кухня не оставят равнодушными никого. Ну что, уговорил?
— Да. Надеюсь, мне удастся договориться насчет недельного отпуска.
— Не сомневаюсь. Если ты по-настоящему чего-нибудь пожелаешь…
— На самом деле я очень нерешительная.
— Поэтому тебе нужно быть рядом со мной. Мы удачно дополняем друг друга.
Едва произнеся эти слова, он снова поцеловал Робин. Этот поцелуй был нисколько не похож на предыдущий. От былой нежности не осталось и следа. Эйдон накинулся на Робин, как лев на антилопу. Страстно. Жадно. Дерзко. Казалось, он хочет проглотить ее целиком, чтобы удовлетворить жажду обладания.
Робин не знала, сколько прошло времени. Минута, две… Поцелуи Эйдона лишали ее не только пространственной и временной ориентации, Робин будто парила над землей, вне плотской оболочки. Она учащенно задышала и всем телом прижалась к Эйдону. Бессознательно, словно в дурмане, она обняла его руками за шею, а ее голова запрокинулась под неистовым напором страстного поцелуя. Кровь стучала в висках, и Робин чувствовала, что слабеет.
Оторвавшись от ее губ, Эйдон страстно прильнул жарким поцелуем к шее Робин, покусывал ее, дразня и опускаясь все ниже и ниже.
На его ласки отвечало не только ее тело. Робин всем своим существом устремилась к нему подобно цветку, открывающему лепестки навстречу утренним лучам солнца.
— Эйдон, — выдохнула она, извиваясь в его объятиях.
