В эпоху Второго Храма единственным местом совершения жертвоприношений в Земле Израиля вновь стал Иерусалим, хотя за ее пределами жертвоприношения совершались также и в еврейской колонии Элефантины и в храме Ониаса в Египте. Возобновленный с постройкой Второго Храма ритуал жертвоприношения в основном соответствовал установленному в Пятикнижии, с незначительными добавлениями (например, введено было возлияние воды на жертвенник в праздник.
Дата последнего жертвоприношения в осажденном римлянами городе точно зафиксирована в Талмуде (Та‘ан. 4:6) — 17 таммуза (70 н. э.). Ту же дату сообщает и Иосиф Флавий (Война, 6:94).
В Талмуде сохранены мельчайшие подробности этого ритуала, главной частью которого были две ежедневные жертвы тамид. В одноименном талмудическом трактате подробно описан ритуал утреннего жертвоприношения, указаны обязанности священников и порядок сожжения тамид, принесения мучной жертвы, возлияния вина, воскурения благовоний и т. д. Обряд жертвоприношения сопровождался игрой на музыкальных инструментах и пением левитов.
В дни Песаха и паломнических праздников в Иерусалим стекался народ со всех концов Эрец-Исраэль для участия в праздничных жертвоприношениях. В Талмуде повествуется о том, как по просьбе царя Агриппы первосвященник извлек по почке у каждого пасхального ягненка и их оказалось 600 тыс. пар (Псах. 64б). Исходя из количества ягнят, принесенных в Иерусалиме в жертву на праздновании Песаха 65 г. н. э., Иосиф Флавий заключил, что в этом торжестве участвовало более трех миллионов человек.
Утренняя и предвечерняя молитвы (Шахарит и Минха) стали рассматриваться как замена утреннего и вечернего жертвоприношения (тамид). Дополнительным жертвоприношениям соответствовали дополнительные молитвы, носившие то же наименование — мусаф. Тем не менее, еврейство продолжает уповать на восстановление Храма и возобновление жертвоприношений и рассматривая их как неотъемлемые признаки прихода Мессии.
На протяжении веков еврейская религиозная и философская мысль стремилась выяснить духовный смысл жертвоприношения. Свойственная древнему ритуалу жертвоприношения печать первобытного антропоморфизма находилась в резком противоречии с этическим монотеизмом пророков эпохи Первого Храма. Они неоднократно осуждали склонность придавать жертвоприношению чрезмерное значение и порицали формальное соблюдение ритуальных предписаний, не подкрепленное нравственным поведением (Хош. 6:6; Миха 6:6–8; Ис. 1:11–17; Иер. 7:21–22). Призыв пророка Хошеа — стремиться к милости, а не к жертве, к богопознанию, а не к всесожжениям (Хош. 6:6) (…)
