В клетке осталась самочка. Он упрашивал торговца достать ему самца: пары корольков так умилительно спят! И сам побывал в нескольких лавках, но самца раздобыть не удалось. Наконец торговец птицами принес ему новую пару корольков, присланных из деревни. Он сказал, что ему нужен только самец, на что торговец ответил:
— Это пара — и разъединять ее нельзя. Покупайте самца, а самочку я дарю вам.
— Смогут ли три птицы ужиться вместе?
— Не беспокойтесь. Вы только на несколько дней поставьте клетки рядом — вот они и привыкнут друг к другу.
Но он, словно ребенок, получивший новую игрушку, не стал ждать. Не успел торговец уйти, как он тут же посадил новую пару в клетку, где оставалась прежняя самочка. Поднялся страшный переполох, какого он не ожидал. Новая пара металась по клетке и ни разу не опустилась на жердочку. Одинокая самочка, нахохлившись от страха, сидела на дне клетки и робко наблюдала за бестолковым метанием новой пары корольков. Те все время перекликались, словно попавшие в беду супруги. Ему было видно, как у всех трех корольков бурно колотились сердечки. Он поставил клетку в стенной шкаф, двое новых, попискивая, прижались друг к другу, а старая самочка сидела отдельно и все не могла успокоиться.
Так дело не пойдет, решил он и поместил птиц в отдельные клетки, но ему сразу же стало жаль оставшуюся в одиночестве старую самочку. Тогда он попробовал запустить в ее клетку нового самца. Но тот все время перекликался со своей подругой и никак не хотел подружиться с одинокой самочкой. Спустя некоторое время они все же уснули, прижавшись друг к другу. К вечеру следующего дня он снова посадил всех троих в одну клетку. Корольки вели себя спокойней, чем накануне, и вскоре все вместе уснули — самочки с двух сторон уткнулись головками в перья самца.
Уснул и он, поставив клетку у изголовья.
Но на следующее утро он обнаружил, что два королька спали, соединившись в клубок, а третья птичка, вытянув лапки, лежала с полураспущенными крыльями и открытыми глазами на дне клетки. Она была мертва. Не желая, чтобы дохлую птицу увидели спящие корольки, он потихоньку вытащил ее из клетки и, ничего не сказав служанке, выбросил в мусорный ящик. Совершено безжалостное убийство, подумал он.
— Какая же из них издохла? — бормотал он, разглядывая в клетке оставшихся корольков. Вопреки его предположениям, он с радостью убедился, что осталась в живых старая самочка. Ему она больше была по душе, чем новая, поскольку он успел к ней привыкнуть. Наверное, он обрадовался из чувства пристрастности. И сразу он, живший в одиночестве, без семьи, возненавидел себя за эту свою пристрастность:
