— Чашки, что ли, прикажешь бросать со второго этажа? Новое дело!
Муж все же не запретил Кёко возиться на огороде. Она догадалась воспользоваться зеркалом, чтобы показать мужу свой огород, лишь после того, как минула бесконечная, суровая в горах зима и наступила весна.
О, как она радовалась, когда простое зеркало возродило для больного мужа мир молодой свежей зелени! Он даже видел теперь, как Кёко снимает с листьев насекомых-вредителей. Но самих насекомых не различал, и Кёко несла их на второй этаж, чтобы показать мужу. Потом он наблюдал, как жена вскапывает землю.
— Я видел в зеркале дождевых червей, — говорил он потом Кёко. Нередко к концу дня, когда солнечные лучи падали косо, она вдруг ощущала на лице яркий свет. Поднимала глаза и замечала: муж там, наверху, наводит на нее зайчики. Он велел ей сшить из дешевой ткани, хранившейся у него еще со студенческих лет, шаровары. Ему доставляло удовольствие глядеть, как жена в этих шароварах, синих в белый горошек, копалась на огороде.
Кёко знала, что муж видит ее в зеркале, но, увлекшись работой, иногда забывала об этом. «Как же я переменилась с тех пор, когда в первые дни замужества смущалась даже из-за обнажившейся по локоть руки», — вспоминала Кёко, и теплая волна подступала к сердцу.
В те времена, когда Япония начала терпеть поражение в войне, она вообще не красилась. Потом стеснялась пользоваться белилами и помадой из-за больного мужа и по-настоящему стала употреблять косметику лишь после второго замужества. Она замечала, как преображают ее белила и помада. Буквально на глазах она превращалась в красавицу. И она начинала верить в искренность нового мужа, так восхищавшегося ее красотой в первый день, когда они остались наедине.
Кёко уже не стеснялась, когда разглядывала себя в зеркале после ванны. Она видела свою красоту. Но покойный муж научил ее иному, чем у других людей, восприятию красоты, отраженной в зеркале, и это ощущение она сохранила. И не то чтобы она сомневалась в красоте, видимой в зеркале. Просто она уверовала в то, что в зеркале существует другой мир.
Но все же когда она глядела на себя, а потом разглядывала свое отражение, она не ощущала той разницы, какая была между серым небом за окном и серебристым небом в зеркале. Может быть, это объяснялось не только разницей в расстояниях. Не исключено, что здесь играли роль страстное влеченье и тоскливое томление прикованного к постели мужа. Сколь прекрасной казалась ему работавшая на огороде жена, когда он разглядывал ее в ручном зеркале! Теперь уже Кёко не суждено об этом узнать. А когда он был еще жив, она этого не понимала.
