— Ты подурнела, Саёко! С годами, видно, не поспоришь!
Я удивленно поглядела на мать. Она-то по-прежнему была полной и белотелой, ее кожа матово светилась.
— Ты, наверно, и родинку свою разлюбила?
Пришлось хлебнуть мне горя с этой родинкой, хотела я пожаловаться матери, но вместо этого сказала:
— Говорят, врач без труда может срезать родинку.
— Вот как? Значит, врач может?.. А если шрам останется?! — воскликнула мать — правда, без особого беспокойства. — А мы, помню, дома часто смеялись: мол, Саёко вышла замуж, а все, верно, теребит свою родинку.
— Теребила.
— Так мы и думали!
— Нехорошая, конечно, привычка. А скажите, матушка, когда появляются родинки?
— В самом деле, с какой поры они появляются? У грудных детей я что-то не замечала.
— У моего ребенка тоже пока нет.
— Вот как! Во всяком случае, с годами их становится больше. А у тебя родинка особая. Она большая и появилась, скорее всего, когда ты была совсем еще малюткой. — Мать поглядела на мою шею и рассмеялась.
А я в те минуты думала: наверно, в детстве родинка на моей шее была всего лишь милой темной точкой, и мать с моими старшими сестрами, забавляясь со мной, часто дотрагивались до нее пальцами. Не от этого ли и у меня появилась эта привычка?..
Здесь, в родительском доме, ложась в постель, я снова стала трогать родинку, надеясь вспомнить детские годы, свое девичество.
Сколько лет я к ней не прикасалась!
Вас нет рядом, и я могу не стесняясь теребить ее. Но никакой радости я не испытываю. Стоит мне коснуться ее, и на глаза наворачиваются холодные слезы.
Надеялась предаться девичьим воспоминаниям, а вспоминала Вас.
Негодная жена, несносная женщина, с которой Вы, должно быть, разведетесь, укладываясь в постель и теребя родинку, думала только о Вас, странно, правда?! Такого я и сама от себя не ожидала!
Переворачивая мокрую от слез подушку, я засыпала, и мне даже снился сон о родинке. Будто в некой комнате — проснувшись, я не могла припомнить где — находимся мы с Вами и еще одна незнакомая женщина. Я пью сакэ и, кажется, сильно опьянела. Я настойчиво прошу Вас о чем-то.
В какой-то миг я даю волю своей жалкой привычке, и моя левая рука тянется через грудь к правому плечу — туда, где плечо соединяется с шеей. Я касаюсь пальцами родинки, и она вдруг безо всякой боли отрывается. Сжимая родинку пальцами, я начинаю ее разглядывать. Она словно шкурка сваренного черного боба. Я капризничаю, требую, чтобы Вы вложили ее в свою родинку, что сидит рядышком с Вашим носом.
