— Ты точно не хочешь зайти? Трудно предаваться самобичеванию у всех на глазах.
Я подумал о Коуле там, в магазине. Потом перебрал в памяти людей, на которых наткнулся по пути сюда. Две дамы с кофе. Морщинистая продавщица из комиссионки. Мамаша с двойняшками. Шансы на то, что Коул вляпается в какую-нибудь историю, казались минимальными.
— Только на минутку, — предупредил я.
Болтаться в одиночку в книжном магазине было не самым веселым занятием. Я немного побродил по залу, выискивая книги, в которых могло быть написано что-нибудь обо мне, потом пошаркал по ковру на лестнице против ворса, вытаптывая на нем свое имя, наконец принялся крутить радиоприемник в поисках чего-нибудь более-менее неомерзительного. Здесь все пахло Сэмом — впрочем, наверное, это он пах магазином. Чернилами, старым зданием и чем-то более забористым, чем кофе, но менее интересным, чем травка. Слишком уж вся эта обстановка была… высокоинтеллектуальная. Меня как будто окружали разговоры о чем-то совершенно мне неинтересном.
В конце концов я отыскал какую-то книженцию о том, как пережить все самое худшее в жизни, устроился на табуретке у кассы и, водрузив ноги на прилавок, принялся перелистывать ее. На тему «Как жить, если ты оборотень» ничего не обнаружилось. И выяснить «Как избавиться от одержимости» и «Как ужиться с самим собой» — тоже не удалось.
Над входной дверью звякнул колокольчик, но я не стал отрываться от книги, подумав, что это вернулся Сэм.
— А ты что здесь делаешь?
Пренебрежительный тон и запах духов сказал мне кто это, еще до того, как я поднял голову. Выглядела она сногсшибательно. Губы у нее были совсем как клубничные леденцы, так и тянуло попробовать. Глаза густо накрашены, волосы отросли — я мог бы дважды обмотать эти платиновые пряди вокруг своего запястья, впрочем, не то чтобы я об этом мечтал. Она прикрыла за собой дверь, и ее леденцовые губы слегка приоткрылись.
— Добро пожаловать в «Корявую полку», — произнес я, вскидывая бровь. — Чем могу помочь? У нас большой выбор книг из раздела «Помоги себе сам».
— Ну, тебе ли о них не знать, — парировала Изабел. В руках у нее были два бумажных стаканчика, и она с размаху хлопнула их на прилавок подальше от моих ног. На ее лице, когда она взглянула на меня, было написано что-то вроде презрения. Или это был страх? Неужели Изабел Калперер способна испытывать страх?
— Чем Сэм вообще думает? Ты понимаешь, что кто угодно может пройти по улице и увидеть твое лицо сквозь витрину?
