— Вот лентяй! — сказала она.
— Просто он скептик. Не верит в невидимые камни.
— Тогда он не прав.
Я поднял настоящий камень и зашвырнул его так далеко, как только мог. На этот раз пес умчался во весь дух.
— Любой дурак может сделать это, — сказала она, не уточнив, кого имеет в виду: пса или меня. — Думаю, дядя скоро придет.
— Почему вас зовут Дув? — спросил я.
— Посмотрите в словаре. Я так сразу посмотрела: Дув куриная слепота, в ботанике — лютик жгучий, ядовитый цветок, который растет в болотистой местности. Очень похоже на меня. На самом деле это фамилия. Мое христианское имя — Тереза.
Мне хотелось задать еще много вопросов, но окружающая обстановка не очень располагала к этому. Старый дом был словно третье лицо в разговоре. Как будто тут присутствовала строгая, чересчур благонравная бабушка. Он наблюдал за нами, скорчившись во тьме, и своеобразная красота лежавшего перед нами парка — то, что довольно смело именовалось парком, скорее напоминало большой сад — тоже требовала тишины. По небу стремительно промчался стриж, огласив окрестности протяжным, тоскливым криком. Мне вдруг показалось, что, когда день стал ночью, что-то произошло в воздухе. Аромат жасмина пропал, и после вспышки зарницы ему на смену пришла волна более сильного, более острого животного запаха: жница, дремлющая в поле на стогу подгнивающего сена. Впервые я ощутил запах Терезы.
— Вот и мой дядя, — сказала она.
В коридоре послышались шаги. Появился круглолицый, добродушного вида человек в клетчатой кепке, твидовом жакете и гетрах. Он выглядел как процветающий сельский джентльмен — тамада за праздничным столом или председатель фермерского союза. Целитель протянул мне руку — она была мягкой и теплой. Его голос, перекрывавший две октавы, звучал не более таинственно, чем застольная песня. Кроме того, от целителя пахло одеколоном для бритья.
Короткими быстрыми шагами он подошел к Терезе, поцеловал ее в лоб и сел боком в одно из кресел, положив руку на его спинку.
— Итак, — сказал он, — с чего начнем? Я придвинулся к железному столу, чтобы сделать кое-какие записи при свете настольной лампы.
— Наверное, с диплома? — предложил Бонафу. — Обычно начинают с этого… Нас обвиняют в том, что у нас нет диплома. Я отвечу так: можно ли водить за нос пациентов в течение двадцати пяти лет?
Но меня интересовало другое. Мы уже посвящали три номера потрясающей деятельности гипнотизеров, лозоискателей, знахарей, лечивших травами, и прочих целителей, отвергаемых официальной наукой. Все они регулярно исчезали и возникали в новых обличьях. «Гении или мошенники?» — гласил заголовок Берни. «Стоит ли отвергать гипнотизеров? Можно ли обвинять тех, кто продолжает лечение, когда врачи сдаются?». Нет, меня интересовало не это, и я решил сразу перейти к сути.
