Мальчишкой я любил бегать в этот магазинчик с большой аляповатой вывеской, на которой был изображен краснощекий человек с патронташем. Иногда Дмитрий Иванович, заведующий, давал мне подержать «зауэр три кольца» или еще какую — нибудь редкую штуковину, а в девятом классе я и сам обзавелся одностволкой. У магазина я часто встречал дочь Дмитрия Ивановича — Лену…
Городок мало изменился с тех пор, как я уехал в «область». Он остался деревянным, и даже тротуары, за исключением главных улиц, были дощатыми. Зато на окраине, ближе к Мольке — гряде невысоких сопок, — вырос новый каменный городок. Там строился химкомбинат. Этот белый поселок со временем должен был поглотить Колодин. Бетон и стекло вели неуклонное наступление на старый таежный городок.
Сейчас над Молькой громоздятся тучи, пахнет затяжным августовским дождем. Доски тротуара гибко пружинят под ногами… Вот дом Коробьяникова, выглядывающий резными фризами из — за тополей, баня, славящаяся ажурными деревянными кружевами. Тихий Колодин. И вот — на тебе! — расследование загадочного и зверского убийства.
У охотничьего магазина порывистый ветер треплет афишу: «Первенство области по футболу. «Химстрой» — «Металлург». Футбольные страсти коснулись и моего городка.
Уже на пороге магазина какой — то внутренний толчок удерживает меня…
Двухцилиндровая «Ява» мягко подкатывает к крыльцу. С заднего сиденья соскакивает мужчина в кожаной куртке, плотный и широкоплечий. Наклонившись к мотоциклисту, подростку в белом шлеме и очках, он что — то тихо говорит; извинительно — ласкова, даже заискивающа его поза. Рука осторожно и примирительно касается плеча мотоциклиста.
Вкрадчиво мурлычет двигатель.
Мотоциклист… Что — то знакомое в его фигуре, повороте головы, в прямой, изящной посадке. Он сбрасывает руку с плеча, словно прилипший комок снега, и это небрежное и гибкое движение также кажется знакомым мне.
Видимо, я присутствую при какой — то ссоре.
«Ява» скрывается в пыли. Я останавливаю мужчину, поднимающегося на крыльцо.
— Простите.
— Да? — раздраженно спрашивает он. Ему лет тридцать пять, лицо довольно красивое, из тех, что принято называть мужественными: тяжелый подбородок, крупные скулы, глубоко сидящие жесткие глаза. Темный, прочно въевшийся в кожу загар. Только морщины белеют.
— Видите ли, я жил когда — то в этом городе… Этот человек… Эта девушка на мотоцикле Лена Самарина?
— Самарина!
Он взбегает по деревянной лесенке. Ступеньки скрипят под тяжелым телом. «Очень энергичный мужичок, — думаю я, глядя на широкую выпуклую спину. — Такие берут жизнь просто, как яичницу со сковородки. Ну, пусть! Ладно».
