Алексей свернул за угол и углубился во двор. Он прошел первый корпус, свернул под арку, и только тогда сигарета обожгла ему пальцы. Кобылин удивился. Он давно не курил. Но вот сегодня… Он затянулся, и едкий дым взорвался в легких огненным цветком. Кобылин закашлялся, бросил сигарету и прижал руки к груди. Из глаз потоком хлынули слезы, а в носу страшно зачесалось. Алекс оглушительно чихнул, вытер рукавом нос и вдруг очнулся.
Мир обрел привычную резкость. Голова прошла, и зыбкая дымка, застившая взгляд, растворилась без следа. Алексей шумно вздохнул и с облегчением прижался спиной к стене арки. Он страшно устал. Но все же добрался до самого дома. Осталось только добраться до кровати и лечь спать. Завтра. Все — завтра.
Кобылин отлепился от стены и, по-стариковски шаркая негнущимися ногами, направился к выходу из арки, проходящей сквозь весь дом, словно железнодорожный туннель. Там, вдалеке, светил фонарь. И только благодаря его зыбкому отблеску, Алексей увидел темную фигуру, стоявшую у стены арки.
Рука сама легла на рукоять дробовика, и Кобылин замер. До темной фигуры оставалось не больше трех шагов, но, если бы не фонарь, он бы и не заметил девчонку.
Черные длинные волосы закрывали едва ли не половину хрупкого личика. Худые покатые плечи, черная футболка с белым черепом, темные джинсы, нарочно протертые до дыр в десятке мест. Худые белые руки. На запястьях — ворох мелких бус, блестящие цепочки, шнурочки, фенечки… Правая ладонь, белая, как и лицо, бабочкой порхает в темноте. Подкинет белый шарик — поймает. Подкинет — поймает. Глаза, черные и блестящие, как драгоценный камень, неотрывно следят за белым шариком.
Кобылин шумно сглотнул. Он уже видел эту девчонку сегодня. Там, в дверях подъезда, как раз перед тем, как получил в ухо от технологически продвинутой шпаны. Тогда он подумал — показалось. А Гриша сказал — это местная, случайно выглянула и спряталась. Но теперь… Теперь Алексей точно знал — она не местная. В его родном дворе таких не водилось.
Стрелять в маленьких девочек не очень-то хорошо, Кобылин это знал. Но тут он вспомнил, как толстушка с ножом в руках сидела на груде мертвых тел, и рука, сжимавшая рукоять дробовика, дрогнула.
Девочка поймала шарик, спрятала его в хрупком кулачке и подняла глаза. Под взглядом ее, острым и жестким, как удар ножом, Кобылин попятился.
— Ты кто? — хрипло выдохнул он.
Девчонка не ответила. Лишь мотнула головой, и темная челка спрятала один глаз, закрыла щеку до самого подбородка.
