— У подъезда. Через пять минут.
— Так быстро? — удивился Кобылин. — У тебя «шестерка» что, на реактивной тяге?
— А ты думал, — буркнул Борода. — Да я как твой номер увидел на дисплее, так сразу и развернулся. И обратно, к тебе. Что-то мне тоже неспокойно стало. Дурная ночка. Чую, еще не все на сегодня.
— Чем чуешь-то, — ухмыльнулся Кобылин. — Жопой?
— Судьба охотника такая, — отозвался Григорий. — Чуешь чем придется… Зато целее будешь. Ты это. Выходи.
Алексей закрыл телефон, сунул его в карман и выключил свет. Постоял в кромешной тьме, прислушиваясь к тихому шороху ноутбука. Решил — не выключать. Ничего с ним не будет, переживет как-нибудь одну ночку.
Поправив дробовик за поясом, Алексей распахнул дверь и вышел в темноту подъезда — навстречу тяжелому гулу ночи, запаху мокрой листвы и подозрительному блеску в темных углах.
Когда Григорий свернул с проспекта и «шестерка» нырнула в темноту переулков, Алексей сначала не поверил своим глазам. Только что они были в царстве неонового света, стекла и бетона, а тут, сделав всего лишь шаг в сторону, оказались в прошлом веке. Старые особняки с лепниной и узкими окнами выстроились вдоль узкой улицы, что плавно изгибалась дугой, словно река, обходящая сторонкой холм. Уличные фонари не горели, но в старых окнах горел свет. Вместо асфальта под шинами «жигуленка» шуршала брусчатка, а бесконечные линии трамвайных путей уходили в темноту странной блестящей разметкой.
— Приехали? — поинтересовался Алексей, заметив, что машина сбавила ход.
— Да, — отозвался Борода. — Где-то рядом. Вполне в духе упырей. Вечно их тянет на пыльное старье.
Он крутанул баранку, и «шестерка» въехала на тротуар. Удивленно чихнула, как разбуженный кот, и замерла.
— Все, — сказал охотник, доставая ключи из замка зажигания. — Дальше пешком. Так будет вернее.
Алексей выбрался из машины и выпрямился во весь рост, разминая затекшие ноги. Темнота мягким покрывалом легла на плечи. На улице было тихо — не слышно ни шума машин, ни музыки, что обычно доносится из домов. Здесь все дышало покоем, старческой дремой, в которую погружаешься, как в стоячее болото.
За спиной возился Борода, закрывая машину, от которой исходили волны тепла. Кобылин поежился. На улице похолодало, и Алексей чувствовал, что скоро начнутся дожди. Холодные унылые дожди, смертельно нудные и скучные. В груди защемило. Ночь пульсировала мягко, усыпляюще, словно старалась успокоить тревогу человека, зудевшую в душе надоедливым осенним комаром.
