Франческа развернулась, чтобы еще раз посмотреть ему в лицо.
— Ты уверен? Я думала, что это возможно, потому что связь между нами была такой сильной.
— Я не могу ошибиться с таким даром. Я думаю, она не могла оказаться в лучших руках, чем в наших. Мы можем присмотреть за ее счастьем, защитить ее и сделать так, чтобы немертвые не узнали о ее существовании. Она так молода и уже так много перенесла, что мы не можем позволить, чтобы ей причинили вред. И когда она вырастет, то может стать Спутницей жизни кому-нибудь из наших мужчин.
Франческа застыла.
— Она будет свободна, Габриэль, сама выбирать свою собственную судьбу. Ты не посмеешь вызвать мужчин нашей расы и передать ее им. Я не шучу. Она и так достаточно настрадалась от рук мужчин, а наша раса отличается властностью и подчас жестокостью. В глубине души она хочет избежать любых отношений такого характера, и мы должны уважать ее желания. Она может никогда полностью не оправиться от нанесенных ей ран.
Он тихо рассмеялся и обвил рукой ее хрупкие плечи.
— Мы, мужчины, никогда не бываем жестокими с нашими Спутницами жизни. А ты очень грозная леди, настоящая мамаша-тигрица. Именно такая, какую я бы выбрал в матери своему ребенку.
Франческа скорчила гримаску.
— Я не думаю, что тебе стоит поднимать этот вопроса сейчас. Это может вовлечь тебя в неприятности, — проговорила она так, словно это ее не слишком волновало. Тон голоса был спокойным, даже поддразнивающим. В глазах тлел огонь, но мягкость вокруг рта опровергала грядущую вспышку темперамента.
— В нашем доме Скайлер будет всеми любимой юной леди. Я буду лелеять ее и обеспечу защиту, как своей родной дочери. Она будет счастлива, очень счастлива. Я никому не позволю заявить на нее права — безжалостно, без ее согласия — как я поступил с тобой. Ты позабыла, она может не подойти ни одному из наших мужчин. Я верю в судьбу, и если ей суждено стать парой одному из наших мужчин, позволь ему самому найти ее и поухаживать за ней так, как она того заслуживает. От этого он будет ценить ее еще больше. Как я ценю тебя, — он произнес это мысленно, и слова замерцали в воздухе между ними.
Франческа сильно покраснела, ее длинные ресницы опустились вниз, скрывая довольное выражение, появившееся в глазах. В Габриэле было столько искренности. Она любила его старосветский акцент и силу его страсти, тлеющей в нем под едва заметной завесой цивилизованности. Его эмоции были сильными и опустошающими, обжигающими и настоящими. Он смотрел на нее с таким желанием, с таким голодом, что у нее перехватывало дыхание.
