поэтому я подразделяю его согласно с одним и согласно с другим.
[104] Я говорю, что согласно с первым — в этом сонете три части: в первой — говорю, что Донна пребывала уже в моей памяти; во второй — говорю о том, что сделала в силу этого со мной Любовь; в третьей — говорю о действиях Любви. Вторая начинается так: «Заслышав зов…»; третья так: «Они неслись…». Эта часть делится на две: в первой я говорю, что все мои вздохи исходили, беседуя друг с другом; в другой — говорю, как иные из них говорили некие слова, отличные от других; вторая часть начинается так: «И у кого всех горестней…». Таким же образом делится он согласно со вторым началом, с той лишь разницей, что в одной первой части я говорю о том, когда Донна пришла мне так на память, в другой же об этом не говорю.
ПЕРВОЕ НАЧАЛО
Она предстала памяти моей,
Благая Донна, призванная ныне
Господней волей к вечной благостыне
На небеса, где Приснодева с ней.
ВТОРОЕ НАЧАЛО
Она предстала памяти моей,
Та Донна, по которой плачет ныне
Любовь, — в тот миг, когда во благостыне
Смотрели вы на лик, что дал я ей.
Заслышав зов среди дремы своей,
Любовь в сердечной ожила пустыне,
Промолвив вздохам: «Поспешим к святыне!»
И, возрыдав, те понеслись быстрей.
Они неслись и жаловались вслух
Словами, исторгавшими не раз
Ток слез из глаз, что скорбию объяты.
И у кого всех горестней был глас,
Те шли, твердя: «О благородный дух,
Сегодня год, как в небо поднялся ты!»
Спустя некоторое время, когда находился я в некоем месте, где вспоминал о былом времени, я пребывал в большой задумчивости и в столь горестных размышлениях, что они издалека придавали мне вид ужасной горести. И вот, заметив, сколь я угнетен, поднял я глаза, чтобы поглядеть, не видят ли меня другие; и тогда увидел одну благородную донну,[105] молодую и весьма прекрасную, которая из окна глядела на меня, как это заметно было, столь жалостливо, что казалось, вся скорбь была собрана в ней. И вот вследствие того, что несчастные, когда видят в других сострадание к себе, еще более влекутся к слезам, словно испытывая к самим себе жалость, — я почувствовал тогда, что в моих глазах возникает желание плакать, и поэтому, боясь обнаружить злосчастную жизнь мою, я удалился от взоров этой благородной; и потом я сказал себе: «Не может быть, чтобы с этой сострадательной донной не было благороднейшей Любви». И поэтому решил я сочинить сонет, в котором обратился бы к ней и заключил все то, что рассказано в этом повествовании. И так как это повествование сделало его вполне ясным, то я и не подразделяю его. Сонет начинается «Видали очи…».
