А Дина стояла чуть поодаль и радовалась, что уже вечер: темно, никто не видит ее. Если 6 увидели, все бы догадались…
Но разве можно что-нибудь скрыть от девчат лесного аэродрома? Первой, как водится, всполошилась лучшая Динина подруга:
— Ты что, Динка, всерьез?
— Не знаю… — отвечала бедная Дина. — Ничего я, Капа, не знаю,
— Имей в виду и запомни, что я тебе говорю, — быстро-быстро шептала Капа.— У Гринчика так: сперва на мотоцикле пригласит кататься, потом в театр, потом будет целоваться — целуется он хорошо — и все.
— А ты откуда знаешь?
— Все знают! Если мне не веришь, лучшей твоей подруге, можешь у Полинки спросить из метео. Она тебе расскажет!
— Ну и пусть.
— Динка, головы не теряй! Им нельзя наши чувства показывать. А то и с тобой так: сперва мотоцикл, потом театр, потом целоваться — и все.
— Как это «все»?
— А бросит. Ему быстро надоедает. Знаешь, он какой, Гринчик!
— Напрасно ты мне все это говоришь, Капитолина. Мне это ни к чему. Он на меня все равно никакого внимания…
И вдруг — это было в начале марта — после полетов Гринчик подошел к ней.
— Дина, вы на мотоцикле когда-нибудь катались?
«Вот оно!» — вспыхнула Дина.
— Нет, Гринчик, не каталась.
— Очень хорошо. Здорово! — Он улыбнулся. — Люблю открывать людям то, чего они еще не знают. Мотоцикл у меня знаете какой? Птица! Поехали со мной в Бородино.
— Поедемте, Гринчик, — просто согласилась Дина, ничуть не скрывая своей радости.
Она старательно подготовилась к прогулке, надела единственное свое выходное платье, туфли на высоких каблуках. Пальто ее, по общему приговору девчат, вышло из моды. Капа одолжила свое, наимоднейшего фасона. Чужое пальто не грело, и Дина основательно продрогла, пока ехала на мотоцикле, хотя день был теплый и кое-где даже стаял снег.
На Бородинском поле Гринчик как-то сразу, без предисловий перешел с ней на «ты».
— Смотри, Дина! Здесь мы били французов!
Она смотрела: поле как поле. Снег и грязь. Лошаденка везет сани. Серая деревня, дымки над избами. Серые камни памятников.
Вежливо спрашивала:
— А откуда они наступали?
Он, оказалось, все знает.
— Здесь, Дина, на кургане, стояла наша батарея. Редут Раевского. И Багратион здесь был похоронен. А они шли с запада, оттуда. Открыли огонь сразу из сотни пушек… Да ты не слушаешь!
Она с трудом поспевала за ним — они шли по снегу от памятника к памятнику — и думала: «Что мне в этом Бородине? Еще понятно, если бы экскурсия. Неужели он приличнее ничего не мог придумать? Пригласил, называется!»
