— Господи! Как же ты меня напугал!
— Прости… — Он не отрываясь ощупывал взглядом грудь и плечи Джамала. — Какой же ты симпатичный…
— Да уж, — эхом отозвался Джамал, отворачиваясь, — я такой…
Педофил будто прирос к полу.
— Слушай, можно я… можно тебя снова увидеть?
Джамал улыбнулся. Да уж, у этого чудака то одна крайность, то другая.
— Конечно. На том же месте в тот же час. Я там каждый день.
— Нет, — занервничал тот, — я хотел сказать… могу я… можно мне посмотреть на тебя…
Джамал увидел в зеркале, как он протянул руку и дотронулся до его щеки. Не в силах сдержать отвращение, он шлепнул прилипалу по руке:
— Не прикасайся ко мне, ты!
Педофил отпрянул, как от пощечины.
Джамал не выносил, когда они подходили к нему чересчур близко. Он еще как-то мирился с тем, что до него дотрагивались, когда он работал, но даже в эти минуты старался сократить прикосновения до минимума. Он вообще терпеть не мог, когда его трогали. Кто бы то ни было. И лелеял тайную мечту разбогатеть так, чтобы больше никто из этих никогда к нему не прикоснулся.
— Давай не будем выходить за рамки деловых отношений, — сказал он, подавляя желание высказать краснорожему все, что о нем думает. — А теперь уходи, если не хочешь, чтобы с тебя содрали за номер еще за час.
Педофил поспешно ретировался.
Джамал посмотрел в зеркало, поправил волосы, чтобы не торчали в разные стороны. Вот теперь отлично.
Он таким образом зарабатывал себе на жизнь уже больше года. С тех пор как в один прекрасный день мать вошла с шестилетним Джамалом в Центр социальной помощи малоимущим в рабочем районе Тоттнем, а оттуда вышла без него, он сменил не один приют и детский дом.
Отца он ни разу в жизни не видел, но знал, что темным цветом кожи обязан ему. Он представлял его вождем африканского племени, который с цветом кожи передал ему благородную кровь воина. Однажды он сказал об этом матери — она промолчала. Она вообще ни разу не говорила с ним об отце.
Он еще раз пригладил перед зеркалом волосы, с любовью оглядел свое недавнее приобретение — кожаную куртку фирмы «Авирекс» за триста фунтов — всю в драконах и надписях. Последний взгляд на собственное отражение — нет, от того насмерть перепуганного сопливого шестилетки не осталось и следа. Значит, можно продолжать работать.
Он закрыл за собой дверь и пошел по коридору к лестнице, мимоходом дергая ручки других номеров. Он всегда так делал. Иногда везло: в пределах досягаемости на комоде оказывались то часы, то украшения, то кошелек, набитый деньгами и кредитными картами. Владельцы при этом были слишком поглощены делом, чтобы замечать, что происходит с их вещами. Если же кто-то вдруг заставал его за этим занятием, он загораживал собой то, что собирался прикарманить, и говорил, что этот номер забронирован и не будут ли они так любезны перебраться в другой.
