Гарики предпоследние. Штрихи к портрету - Игорь Миронович Губерман читать книгу онлайн полностью

На первую страницу

Прошлых песен у нас не отнять,

в нас пожизненна русская нота:

я ликую, узнав, что опять

объебли россияне кого-то.

Мы у Бога всякое просили,

многое услышалось, наверно,

только про свободу для России

что-то изложили мы неверно.

Весной в России жить обидно,

весна стервозна и капризна,

сошли снега, и стало видно,

как жутко засрана отчизна.

А Русь жила всегда в узде,

отсюда в нас и хмель угарный:

еще при Золотой Орде

там был режим татаритарный.

Видно, век беспощадно таков,

полон бед и печалей лихих:

у России — утечка мозгов,

у меня — усыхание их.

Уже былой России нет

(хоть нет и будущей покуда),

но неизменен ход планет,

и так же любит нас Иуда.

Две породы лиц

в российском месиве

славятся своей результативностью:

русское гавно берет агрессией,

а гавно еврейское — активностью.

Когда Российская держава,

во зле погрязшая по крыши,

на лжи и страхе нас держала,

у жизни градус был повыше.

Клюя рассеянное крошево,

свою оглядывая младость,

я вижу столько там хорошего,

что мне и пакостное в радость.

Дух воли, мысли и движения

по русской плавает отчизне,

а гнусный запах разложения

везде сменился вонью жизни.

Среди российских духа инвалидов,

хмельных от послабления узды,

я сильно опасаюсь индивидов,

которым все на свете — до звезды.

Худшие из наших испытаний

вырастились нашими же предками:

пиршество иллюзий и мечтаний

кончилось реальными объедками.

Забавно, что в бурные дни

любую теснят сволоту

рожденные ползать — они

хватают и рвут на лету.

Не чувствую ни света, ни добра

я в воздухе мятущейся России,

она как будто черная дыра

любых душевно-умственных усилий.

Я вырос в романтическом настрое,

и свято возле сердца у меня

стоят папье-машовые герои

у вечного бенгальского огня.

Увы, в стране, где все равны,

но для отбора фильтров нет,

сочатся суки и гавны

во всякий властный кабинет.

При папах выросшие дети

в конце палаческой утопии

за пап нисколько не в ответе,

хотя отцов — живые копии.

Всегда бурлил, кипел и пенился

народный дух, и, мстя беде,

он имя фаллоса и пениса

чертил воинственно везде.

Понятие фарта, успеха, удачи

постичь не всегда удается:

везде неудачник тоскует и плачет,

в России — поет и смеется.

Свобода обернулась мутной гнусью,

все стало обнаженней и острей,

а если пахнет некто светлой Русью,

то это — засидевшийся еврей.

На всех осталась прошлого печать,

а те, кто были важными людьми,

стараются обычно умолчать,

что, в сущности, работали блядьми.

Свободу призывал когда-то каждый,

и были мы услышаны богами,

и лед российский тронулся однажды,

Перейти на страницу

Гарики предпоследние. Штрихи к портрету | страница 37