Гарики предпоследние. Штрихи к портрету - Игорь Миронович Губерман читать книгу онлайн полностью

На первую страницу

мне такое не снилось,

жил я разболтанно, шало и косо,

все, что могло, у меня износилось,

но безупречно и после износа.

Я огорчен печальной малостью,

что ближе к сумеркам видна:

ум не приходит к нам со старостью,

она приходит к нам одна.

Любое знает поколение,

как душу старца может мучить

неутолимое стремление

девицу юную увнучить.

Нет сил на юное порхание,

и привкус горечи острей,

но есть весеннее дыхание

в расцвете дряхлости моей.

Еще мы хватки в острых спорах,

еще горит азарт на лицах,

еще изрядно сух наш порох,

но вся беда — в пороховницах.

Состарясь, мы уже другие,

но пыл ничуть не оскудел,

и наши помыслы благие

теперь куда грешнее дел.

Смешно грустить о старости, друзья,

в душе не затухает Божья искра;

склероз, конечно, вылечить нельзя,

но мы о нем забудем очень быстро.

Все толкования меняются

у снов периода старения,

и снится пухлая красавица —

к изжоге и от несварения.

К очкам привыкла переносица,

во рту протезы, как родные,

а после пьянки печень просится

уйти в поля на выходные.

В последней, стариковской ипостаси

печаль самолюбиво я таю:

на шухере, на стреме, на атасе —

и то уже теперь не постою.

Растаяла, меня преобразив,

цепочка улетевших лет и зим,

не сильно был я в юности красив,

по старости я стал неотразим.

Я курю, выпиваю и ем,

я и старый — такой же, как был,

и практически нету проблем

даже с этим — но с чем, я забыл.

Вот женщина шлет зеркалу вопрос,

вот зеркало печальный шлет ответ,

но женщина упрямо пудрит нос

и красит увядание в расцвет.

Памяти моей истерлась лента,

вся она — то в дырах, то в повторах,

а в разгаре важного момента —

мрак и зга, хрипение и шорох.

Наплывает на жизнь мою лед.

Он по праву и вовремя он.

Веет холод. И дни напролет

у меня не звонит телефон.

Знает каждый,

кто до старости дорос,

как похожа наша дряхлость

на влюбленность,

потому что это вовсе не склероз,

а слепая и глухая просветленность.

Мое уже зимнее сердце —

грядущее мы ведь не знаем —

вполне еще может согреться

чужим зеленеющим маем.

И в годы старости плачевной

томит нас жажда связи тесной —

забытой близости душевной,

былой слиянности телесной.

Уже в наших шутках и пении —

как эхо грядущей нелепости —

шуршат и колышутся тенями

знамена сдающейся крепости.

Что старику надрывно снится,

едва ночной сгустился мрак?

На ветках мается жар-птица,

шепча: ну где же ты, дурак?

С того и грустны стариканы,

когда им налиты стаканы,

что муза ихнего разврата

ушла куда-то без возврата.

…Но вынужден жить,

потому что обязан

я всем, кто со мною

душевно завязан.

Перейти на страницу

Гарики предпоследние. Штрихи к портрету | страница 29