Гарики предпоследние. Штрихи к портрету - Игорь Миронович Губерман читать книгу онлайн полностью

На первую страницу

так немедленно легче ему.

По женщине значительно видней,

как лечит нас любовная игра:

потраханная женщина умней

и к миру снисходительно добра.

Мне было с ней настолько хорошо,

что я без умышлений негодяйства

завлек ее в постель и перешел

к совместному ведению хозяйства.

Дух весенний полон сострадания

к темным и таящимся местам:

всюду, где углы у мироздания,

кто-нибудь весной ебется там.

Липла муха-цокотуха

на любые пиджаки,

позолоту стерли с брюха

мимолетные жуки.

Здоровый дух в здоровом теле

влечет его к чужой постели.

Где музыка звучит,

легко тревожа,

где женщины танцуют равнобедренно,

глаза у мужиков

горят похоже:

хочу, и по возможности немедленно.

Легко текла судьба моя,

минуя храм и синагогу,

и многим черным кошкам я

перебежал тогда дорогу.

Теперь давно я не жених,

но шелушится в голове,

что были светлые меж них,

и даже рыжих было две.

Ведя семейную войну,

где ищет злость похлеще фразу,

я побеждаю потому,

что белый флаг подъемлю сразу.

Мужчин рассеянное воинство

своей особостью гордится,

хотя у всех — одно достоинство:

любой козел в мужья годится.

Занявшись опросов пустыми трудами —

а к личным секретам

охоч я и лаком, —

я в мысли простой

утвердился с годами:

семья — это тайна,

покрытая браком.

Из некоего жизненного круга

нам выйти с неких пор

не удается,

поэтому случайная подруга —

нечаянная влага из колодца.

Ведем ли мы беседы грустные,

ворчим ли — всюду прохиндеи,

а в нас кипят, не зная устали,

прелюбодейные идеи.

От искры любовной — порой сгоряча —

в ночи зажигается жизни свеча.

Какой ни являет она собой вид,

а тоже свечу запалить норовит.

И тянется так по капризу Творца —

забыто начало, не видно конца.

Покуда слова я увязывал эти,

пятьсот человек появилось на свете.

К ней шел и старец, и юнец,

текли ученые и школьники,

и многим был сужден конец

в ее Бермудском треугольнике.

Связано весьма кольцеобразно

мира устроение духовное,

и в любом отказе от соблазна

есть высокомерие греховное.

Люблю журчанье этой речки,

где плещет страсть о берега,

и тонковрунные овечки

своим баранам вьют рога.

Привязан к мачте, дышит жарко

плут Одиссей. И жутко жалко —

сирен, зазря поющих страстно

в неодолимое пространство.

Когда вокруг галдит семья,

то муж, отец и дед,

я тихо думаю, что я

скорее жив, чем нет.

Весьма крута метаморфоза

с мозгами, выпивкой сожженными,

и мы от раннего склероза

с чужими путаемся женами.

Будь гений ты или герой,

мудрец и эрудит —

любви сердечный геморрой

тебя не пощадит.

История — не дважды два четыре,

история куда замысловатей,

Перейти на страницу

Гарики предпоследние. Штрихи к портрету | страница 24