— С каких это пор косметические операции стали срочными? — спросил Блэкджек. — На чьем-нибудь подтянутом лице спустилась петля?
— Это не смешно. Бывают несчастные случаи, пап.
— Конечно, бывают, — заметила Белла с восхитительным хладнокровием, — и кто может лучше нашего Герберта снова восстановить обезображенное лицо?
Пич с трудом удалось улыбнуться родителям. Но про себя она взмолилась богу тенниса, чтобы Герберт сегодня продул с самым позорным счетом.
Пич вынуждена была отдать должное месье Арману: он, безусловно, умел устраивать аукционы. Оранжерея размером шестьдесят на тридцать футов, выходящая окнами в сад, которая раньше служила местом проведения официальных балов, благотворительных завтраков и многолюдных политических сборищ, была заполнена покупателями. Полог из дубовых ветвей, колышущийся над стеклянной крышей, бросал на лица кружевные тени. Воздух был наполнен крепким ароматом мускуса от распаренных тел и дорогих духов.
Красная ковровая дорожка, расстеленная в центре, придавала всему происходящему величие королевского приема. По обе стороны от нее протянулись ряды стульев и кресел. Коллекционеры всех мастей — торговцы предметами искусства, антиквары, директора музеев и их представители — заполняли эти ряды вперемешку с элитой Хьюстона. Торги шли так оживленно, что под тонкими усиками Армана прочно обосновалась довольная улыбка.
Он царил на возвышении, дирижировал, отвечая на гримасы, кивки и прочие загадочные жесты, поднимавшие ставки. Отец и мать Пич расхаживали в толпе во время перерывов и вели себя как гордые хозяин с хозяйкой. Глядя на них, не скажешь, что они все потеряли.
Пич изо всех сил старалась следовать их примеру — но ее бесила эта стая стервятников с острыми когтями, дерущихся за сокровища ее родителей. Хотя с ее лица не сходила улыбка, из глубины души рвался отчаянный крик от несправедливости всего происходящего.
Еще больнее было вспоминать то, что произошло за завтраком всего несколько часов назад. Какой бы несчастной в личной жизни она себя ни чувствовала, она никогда бы не попросила Герберта о разводе. В отличие от подруг она не выплескивала свои беды на кушетке у психоаналитика. Она просто терпела в надежде, что это пройдет.
Какой же она была идиоткой! Ее кулаки сжались при мысли о Герберте. Вероятно, он в эту минуту как раз засовывает силиконовый мешок, наполненный соляным раствором, в чью-нибудь дряблую грудь. Она вдруг вспомнила, какое у него напряженное лицо во время операции — или во время занятий сексом, — словно он рассматривал оба эти процесса как неизбежное зло на его пути к достижению «американской мечты».
