«Кажется, ты уронил веснушку», – и делал вид, будто поднимает ее с пола и сажает обратно на руку Рэю. Дни, когда он позволял Рэю вести свой пикап по гравийной дороге, сидя рядом с ним.
Рэй смотрел на мертвого дедушку, но внутри у него ничего не происходило. Он не испытывал чувств, какие испытывали мама и бабушка. Он не знал почему, но не испытывал. Ему не хотелось плакать. Но сердце у него билось часто, как никогда прежде, и он задавался вопросом, не сердечный ли это приступ. В помещении не было никого, кроме Рэя и Попса. И он увидел, где находится цент, увидел едва заметную морщинку на брюках.
Рэй скользнул ладонью вдоль дедушкиного тела, не касаясь его (он не хотел касаться), запустил руку в карман, прохладный, словно ненастоящий, и вынул оттуда цент, лежащий все в том же маленьком пластмассовом футляре, крепко сжал в кулаке и засунул в свой собственный карман. Вот и все дела.
Рэй плохо запомнил вечер того дня и следующий день. Он владел монетой, а монета в известной смысле владела им. Теперь они являлись единым целым. Вот что он думал, что чувствовал, что знал один на всем белом свете. Он владел заветным центом. Однако о таком никому не расскажешь, пусть в самом поступке нет ничего плохого, и потому Рэй остро ощущал свою обособленность и одиночество
Впоследствии он не раз вспоминал, до боли живо, отдельные сцены, имевшие место в продолжение тех двух дней. Словно рассматривал фотографии; на которых запечатлены моменты жизни, по большей части выпущенные из внимания
Рэй хорошо помнил, как вошел в дедушкин дом после похорон и каким тот показался в отсутствие хозяина. Но при нем находился заветный цент, который являлся неотъемлемой частью Попса, так что Рэю казалось, будто дедушка по-прежнему здесь. Возможно, именно поэтому Рэй грустил меньше всех остальных. Он пребывал в хорошем настроении. Он помнил, как уснул на полу в своем спальном мешке, с центом в кармане, и проснулся, когда в комнату вошли родители, разделись до нижнего белья и легли в кровать. Это походило на сон. Рэй не знал, спит он или бодрствует. Родители тихо переговаривались. Он помнил, как отец сказал, что теперь все пойдет своим чередом так или иначе, а мама ответила, что от этого не легче, поскольку события в любом случае всегда идут своим чередом. И отец сказал: «Совершенно верно». Но той ночью они обнимались, Рэй видел, и он заснул с мыслью о родителях, лежащих в обнимку, и проснулся рано утром с мыслью о центе.
