– Дженнифер, – Рэй улыбнулся, но сразу же стер улыбку с лица, – неужели ты бросила свой магазин?
– Он закрыт, – сказала она. – Я повесила на дверь табличку «Вернусь через 15 минут». Обожаю такие таблички. Он приходил?
Рэй посмотрел на нее, потом на Дэвида и покупателей, а потом опустил глаза на бланки заказов.
– Нет, – сказал он.
– Но разве сегодня не среда, Рэй? Ты же говорил…
– Сегодня среда. – Он понизил голос до шепота, словно в церкви. – Просто он…
– Нервничаешь?
Она дотронулась до его руки, и Рэй вдруг осознал, что дрожит всем телом, даже гудит, действительно гудит, наподобие кровати, предназначенной для расслабления мышц, но у него в свое время вызывавшей такое ощущение, будто номер отеля находится прямо над тоннелем подземки, по которому с грохотом проносится поезд.
– Немножко. – Теперь он жалел, что рассказал Дженнифер про звонок. – Все-таки это Питер Бойлан.
– Я знаю, глупый.
Она по-прежнему не отнимала ладони от руки Рэя, уже давно переставшей дрожать. Ее зеленые глаза блестели. Рэй признавал, что Дженнифер красива в своем роде. Иногда он просто любовался ею. Он вытащил свою руку из-под ее ладони – якобы для того, чтобы помахать уходящему клиенту, – а потом положил на прилавок подальше от нее. Так оно лучше.
– Ты помнишь, когда мы с тобой в первый раз увидели картину Бойлана, Рэй? Мне вдруг пришло в голову вчера ночью, когда я уже засыпала. Помнишь?
Рэй помнил. С тех пор минул уже почти год, но Рэй помнил все так отчетливо, словно все случилось вчера: свое Фиаско. И действительно, над кроватью там висел Бойлан – то есть репродукция картины Бойлана; над кроватью в номере отеля, снятом Дженнифер в тот вечер; над кроватью с автоматом у изголовья, в прорезь которого по наущению Дженнифер он опустил четвертак; над кроватью, на которой они переспали, или попытались переспать, в первый, последний и единственный раз, совершив ужасную ошибку, как он надеялся (тщетно), уже забытую и прощенную, хотя и не столь давнюю.
– Я правда очень занят, Дженнифер, – сказал Рэй. – Я расскажу тебе все при следующей встрече. Поэтому, если только ты не собираешься купить брюки, тебе лучше…
Но фраза осталась незаконченной. Поскольку в этот момент в магазин вошел он. Дверной колокольчик вызвонил две ноты, высокую и низкую, – «динь-динь» – под тягучее пение виолончелей, исполнявших «Love Me Tender» [1]. Питер Бойлан нетерпеливо покрутил головой, осматриваясь по сторонам, увидел наконец Рэя и улыбнулся. Дженнифер подмигнула Рэю и медленно отошла в глубину зала. Когда Питер Бойлан – в старых брюках цвета хаки, вылинявшей голубой рубашке, легкой куртке типа рабочей и в дешевых мокасинах – приблизился, Рэй собрался выйти из-за прилавка, чтобы тепло поприветствовать гостя. Вероятно, чуть теплее, чем он приветствовал, например, Дженнифер. Но обнаружил, что не в состоянии ступить ни шагу. Рэй не мог пошевелиться. Не мог покинуть свое безопасное убежище за прилавком с выставленными под стеклом запонками, наручными часами и зажимами для галстука. Возможно, Рэй испугался и исполнился дурных предчувствий; а возможно, просто испытал естественное волнение при встрече со знаменитостью. Во всяком случае, он был рад, что между ним и Питером Бойланом находится прилавок, и положил на него ладони, словно заверяя и деревянную стойку, и себя самого, что не сдвинется с места. – Рэй Уильямс? – Он протянул руку. – Я сразу понял, что это вы. Питер Бойлан. Перейду сразу к делу: вот та самая куртка.
