, возвышенным умом воспринимая это чудо, как пример для добродетели: ибо всякий предающийся услаждениям, расслаблен душою, лежит на одре сладострастия с соответствующей сему расслабленной разнузданности тела. Но когда, убежденный евангельскими увешаниями, покаявшись, он восторжествует над своими грехами и над порожденной ими расслабленностью души, тогда он бывает приносим ко Господу сими четырьмя: презрением к себе, исповедью согрешений, обещанием на будущее воздерживаться от зла и молитвой к Богу. Но они не могут приступить к Богу, если только не раскроют крышу, разметав черепицы, глину и иной материал. Кровлей же в нас является мыслительная часть души, как все в нас покрывающая; заключает же она в себе как бы многочисленный, нагроможденный материал, имеющий отношение к страстям и к земному. И вот, когда это состояние станет расцеплено и уничтожено сими вышереченными четырьмя, тогда действительно мы сможем быть спущенными, т. е. истинно смириться и припасть и приступить ко Господу, и просить и получить от Него исцеление.
Но когда же совершаются эти дела покаяния? — Когда Иисус пришел «в Свой град», т. е. во плоти пришел в мир, который является Его собственностью, как Его создание, как и Евангелист говорит о Нем: «Во Своя прииде, и Свои Его не прияша. Елицы же прияша Его, даде им область чадом Божиим быти, верующим во имя Его» (Ин. 1:11–12). Посему и расслабленный духом, с верою таким образом припадающий, немедленно же слышит от Него: «Чадо», и воспринимает и отпущение грехов и исцеление, и не только это, но и силу приемлет к тому же, чтобы взять свой одр, на котором он лежал прикованный к нему, и нести. Под «одром» же разумей — тело, в котором покоится ум, следующий плотским стремлениям, и который, подавленный телом, придерживается дел греховности. Но после выздоровления, наш ум является теперь ведущим и носящим тело, как подвластное ему, и им являющий плоды и дела покаяния, так что видящие прославляют Бога, видя сегодня Евангелистом того, кто вчера быль мытарем, Апостолом — гонителя, Богословом — разбойника, сыном Небесного Отца — того, кто незадолго перед тем обитал со свиньями, — если же хочешь, — и (не просто сыном Небесного Отца, но и) восхождение в сердце полагающего и идущего от славы в славу и простирающегося изо дня в день к большему.
Посему Господь и говорит Своим: «Тако да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят ваша добрая дела, и прославят Отца вашего, Иже на Небесех» (Мф. 5:16). Говорится же это не в том смысле, будто бы Он заповедует нам показывать себя; но Он заповедует богоугодно жительствовать; но как свет, не имея отношения с внешним миром, однако притягивает к себе взоры зрящих, так богоугодное жительство привлекает к себе вместе с очами и души людские. И еще: как при свете солнца, мы восхваляем не воздух, участвующий в сиянии, но — солнце, обладающее светом и подающее озарение его; и если даже мы и восхваляем эфир, как светящийся, то насколько больше восхваляем солнце? Так и в отношении человека, являющего добродетельными делами, сияние Солнца Правды: ибо такой человек, как только становится замеченным, возвышает людей к славословию Небесного Отца, Солнца Правды — Христа. И не говоря уже о больших добродетелях, скажу, что когда вместе с вами предстоя Богу в священной Церкви, обернувшись, я посмотрю на тех, которые с разумением и с сокрушением воссылают Богу песнопения и моления, или же вижу кого в молчании и в погруженности стоящего и внимающего, то и этот единый вид меня окрыляет и я исполняюсь довольством и славлю Отца, Иже на Небесех — Христа, без Которого никто не может сделать ничего благородного и чрез Которого всякое успешное действие производится в людях.
