Полет из Бостонского аэропорта Логан Филд в различные пункты нашего назначения был очень скучным для каждого из нас. Я лично могу подтвердить, что он был в высшей степени угрюмым для тех из нас, кто летел в Лос–Анджелес. Это был конец самого захватывающего путешествия, которое любой из нас когда–либо предпринимал. Древние церкви были великолепны. В Фессалониках мы собрались и молились — каждый из нас — в том месте, где стоял и проповедовал апостол Павел во время его первого визита в этот город. Я в тот день пережил удивительное ощущение Божьего присутствия и еще раз укрепился в решимости посвятить свою жизнь Христу и проповедованию Его Евангелия.
В другой день мы пели все вместе гимн со слезами радости на глазах перед алтарем церкви, которая считается древнейшей из всех, сохранившихся в христианском мире, и расположена в непосредственной близости от Константинополя. Христиане пели здесь этот гимн в течение сотен и сотен лет. Некоторые другие туристы плакали вместе с нами, и я даже не уверен, понимали ли они — почему.
Все путешествие было подобно этому — один духовный подъем за другим. И в то же время оно стало колоссальной неудачей. Мы стучались в дверь Православия настолько сильно, что костяшки наших пальцев стали красными. Имели место дискуссии, кивки и любезности, но ни одного приглашения войти. Или, как говорят на Западе, никаких сигар.
По возвращении домой даже солнечная Санта–Барбара показалась нам мрачной.
11
— Подождите минуту! — сказал я. Джон Браун, Ричард Бэлью и я сидели вместе с Джеком Спарксом во внутреннем дворике его дома в воскресный полдень, два дня спустя после константинопольско–бостонского путешествия, все еще приходя в себя после перехода на новое время.
— Вы помните, что через три дня у нас назначена встреча с Антиохийским Патриархом?
— По крайней мере, нам не придется проехать полсвета, чтобы попасть на нее, — пробормотал кто–то.
— Я совершенно забыл об этом, — сказал другой. Предвкушение данной встречи дало нам как раз достаточно энтузиазма, чтобы скоротать остаток этого дня. А также и два последующих дня.
Была среда, когда епископы Браун, Бэлью и я солнечным утром держали путь в Лос–Анджелес. Джек Спаркс остался дома из–за непрекращающихся болей в пояснице.
— Знаете, что, по–моему, мы должны сделать сегодня? — спросил Джон Браун. — Я считаю, что мы должны развлечься!
— Что ты имеешь в виду? — спросил я. Двое из нас, епископ Ричард и я, ожидали наихудшей философской дискуссии, которую нам придется выслушивать в течение всей недели.
