Слухи об аресте Ежова начали циркулировать по коридорам Лубянки в середине апреля 1939 года. Через пару месяцев заговорили о том, что Ежов, как и его предшественник на посту наркома внутренних дел Ягода, оказался «врагом народа». Все понимали – Ежов обречен и будет расстрелян.
Выслушав звонившего и произнеся несколько раз «да» и «выполняйте», Берия продолжил свою речь:
– Вы поедете в Ленинград. Поможете там товарищу Гоглидзе[3] – начальнику управления разобраться с «наследством», оставленным его предшественником Литвиным[4]. Посмотрите на ситуацию свежим взглядом. Обратите внимание на такие факты. Во-первых, два самоубийства – самого Литвина и местного коменданта – коллеги Блохина. Мне нужно знать ваше мнение, из-за чего они решили добровольно уйти на тот свет. Во-вторых, выявите все факты нарушения процедуры расстрелов. Вы у нас человек опытный, знаете, как нужно правильно казнить, вот и выясните, кто, когда и как закон нарушал. А по поводу самоубийства, – человек вы внимательный и дотошный. Может, мелочь какую важную заметите, что другие не увидели. Ведь только вы смогли тогда на погранзаставе Люшкова разоблачить. Не поверили вы ему и правильно сделали. Вопросы есть?
– Никак нет. Разрешите приступить к выполнению приказа? – четко отрапортовал я.
– Зато у меня есть. Как вы думаете, как среагирует начальник управления, когда ему доложат, что прибывший из Москвы сотрудник архивного отдела должен помочь в расследовании нескольких дел? – Берия насмешливо посмотрел на меня. – Посадит вас в отдельный кабинет. Прикажет своим подчиненным выдать несколько дел. И будете вы как «архивная крыса в фуражке», – нарком улыбнулся собственной шутке, – с ними знакомиться. В результате мой приказ не выполните! – При этих словах улыбка с лица собеседника исчезла. – А все из-за чего? Не учли вы нравов местной бюрократии. Очень хорошо вы в роль армейского офицера вжились. Чтобы у вас проблем с ленинградскими чекистами не было и приказания они беспрекословно и быстро выполняли, оформим вам командировку как мое личное спецзадание. Поедете в Ленинград с особыми полномочиями. Правда, и спрос с вас будет особый, когда вернетесь. Вот теперь можете приступать к выполнению моего задания.
Я не знаю, что именно сделал Берия – лично позвонил Гоглидзе или отправил телеграмму с приказом выполнять все мои просьбы, но в «колыбели революции» встречали меня по-царски. Возможно, все из-за того, что приехал я на поезде «Красная стрела». Перед войной большинство билетов на него распределялось между наркоматами, и поэтому почти все пассажиры – высокопоставленные чиновники, партийные деятели и иностранные дипломаты. В поезде был буфет, где, как объявил проводник, можно было заказать ужин. Я ограничился чаем и бутербродами.
