Я его понимал только, когда он обращался к животным. Разносил их на все корки. Собаки у него были падлы, коровы — шлюхи, овцы — дьяволы, кошки — говнюки, куры — бляди, и так все, кроме лошадей, — тогда появлялось какое-то уважение. Это как у нас в баре. Все ругают всех, кроме тех, на кого им охота вскочить верхом.
Я предпринимаю одиночный поход в магазин — и тут выясняется, что сегодня воскресенье. Это добивает меня окончательно. Нет ничего хуже воскресений. Они такие пустые. Воскресенье — как башка дурака. Это какое-то старинное явление, с тех времен, когда работали все. Пережиток рабовладельческого общества. А воскресенье между Рождеством и Новым годом… — это кагор в святой воде. Я иду по улице Скоулавёрдюстиг с такой мрачной рожей, прямо как у Стива Мартина. Наверно, выглядит смешно, только смотреть некому. Зрителей нет. Без оператора человек. — ничто. В будущем у каждого будет свой личный оператор. Я серьезно. Мне надо вести телепередачу. Я однажды послал на телевидение такое предложение, по-моему совершенно гениальное, идея очень простая, и для них недорого: «Смотрим телик вместе с Хлином Бьёрном». Пульт будет у меня. И я ношусь взад и вперед по каналам… Мне так и не ответили.
Один, без мамы, ищу по всему городу молоко. Наконец отыскал пакет в ларьке. Про холодильник у меня хорошо получилось. Через каждые несколько недель его надо отключать, размораживать: я в гостях у Хофи. Но эти выходные я, скорее всего, проведу по-бесхофийиому.
А потом будет тридцать первое… Я говорю «хай», имея в виду «бай», кому-то, кого часто встречал в «К-баре». Это такой бай-ковый чел. Люди меня раздражают. Почему? А вот раздражают, и все. По крайней мере, «live».[110]
Лолла до сих пор не вернулась. Не нравится мне это. Одно дело, когда сам хочешь побыть один, а другое дело, когда тебя бросили одного. Домашний арест. Выкинуть ее из головы! Это такой тип — ей доверять нельзя. Черноволосый чертик с бедрами-мальчиками. Она где-нибудь по ахмедам шастает. Где-нибудь бисексуалит с обоими полами. Или растаманствует на каком-нибудь чердаке с самокруткой в пещере тампаксов, косеет от косяка, курит причинным местом. Лолла! «Поговорить с Берглинд». Вдруг за этим что-то стоит? Ока хочет, чтоб я по ней скучал. Хочет меня увлечь. О’кей. Меня не увлечь. Увлечь. Уф-ф, лечь… Замышиваюсь в интернет. Катарина Бьютипешт. Сбрасываю ей:
«Hello».
А после «хелло» что? Что сказать простой венгерской девушке, которая потихоньку доучивается до диплома в трабантском городе мостов? Совсем выдохся. «Hello»… Смотрю на это «Hello» — слово на голубом экране, — и что прикажешь делать? Это сигнальный огонек на море. Сигнал бедствия. В этом есть
