Венди нагнулась и достала из-под кровати сигарету с травкой. Затянувшись, она молча посмотрела на Флейм, поймав ее печально-предостерегающий взгляд. А потом весело вскочила и открыла окно, чтобы выветрился запах марихуаны.
– Ну не могу дождаться! До ужаса хочется послушать про свободу, которой тебя одарили.
Флейм рассмеялась.
– Фу, какая ты циничная! Да ничего из ряда вон выходящего. Ну, например, после четырнадцати лет я могла не ходить в церковь, если не хотела. Сама мама до сих пор не пропускает ни одного воскресенья. Даже несмотря на то, что с ней произошло, она остается истовой католичкой. А я не помню, когда в последний раз была в церкви.
– Впавшая в грех католичка! Боюсь за твою бессмертную душу.
Флейм засмеялась.
– Ну тогда еще один пример. Моя мама, в отличие от меня, училась в Маунт-Холиоке, как и все женщины семейства Корральдо, которые хотели получить образование.
– Ах ты мятежница! – весело воскликнула Венди.
Флейм поморщилась, но подруга не заметила.
– Иногда, – мрачно сказала она, – я чувствую свою жизнь совершенно бессмысленной. А себя бесполезной.
– Ну, леди Альциона Сирамор-Форбс, если твоя жизнь бессмысленна, что говорить о нас, смертных? – с вызовом спросила Венди и сердито вдавила недокуренную сигарету в пепельницу.
– Я же не виновата, что мой отец был английским графом? – с обидой сказала Флейм.
– Был? Он умер что ли?
– Нет, не думаю. Нет.
Венди хихикнула. А Флейм быстро отвернулась от окна, опустила плечи, совершенно смутившись.
– Ты не думаешь? – спросила Венди. – Что это у вас за семейка? Ну прямо мыльная опера, которые крутят по ящику каждый день!
– Я знаю, – с печалью в голосе согласилась Флейм. – Понимаешь, мы не живем вместе. У нас нет семьи как таковой. Я всю жизнь росла с коричневыми конвертами. Большими коричневыми конвертами.
– С че-ем? – Венди перестала рыться в сумке в поисках пакетика с картофельными чипсами. Заморгав в полном недоумении, она уставилась на подругу. – С конвертами?
Флейм кивнула.
– Да, с конвертами. Сначала, когда дедушка пытался получить опеку над Джастином, в них лежали всякие документы, предписания, показания под присягой, отчеты частных сыщиков, медицинские справки и все такое. Моя мать восемнадцать лет боролась за Джастина, моего брата-близнеца, но не добилась даже права видеться с ним. Английские суды считают, что наследники графских титулов принадлежат только Англии, а никак не матерям. Потом появились другие конверты, они приходили каждую неделю и идут до сих пор.
