Джастин посмотрел на белое лицо Флик, на ее руку на руке мужа и отвернулся. Он чувствовал, что сейчас расплачется, но сдержался. Графы Равенскрофты никогда не плачут на публике.
– У него хороший пульс, он уже дышит, несите. – Доктор махнул рукой в сторону носилок.
Джастин молча смотрел, как носилки пробивают себе путь в толпе, устремляясь к ожидающей их машине.
Эрик повернулся к Джастину.
– Он обязан тебе жизнью, Джастин. Черт, как быстро ты сообразил. Я думал, у меня хорошая реакция!..
Трое мужчин стояли на холодном ветру и дрожали. Но не только от холода… Вдруг Эрик подошел вплотную к Джастину и, прежде чем тот понял, что происходит, поднял его руку вверх.
– Отлично сработано, Джаззер! – крикнул он. И толпа, всегда готовая приветствовать своих героев, принялась аплодировать и топать.
Джастин заморгал, ослепленный вспышками фотоаппаратов, сердце его упало, когда он понял, что местные газеты, которые обычно пишут о регате, благодаря ему получили материал гораздо более интересный, чем тот, на который рассчитывали. Все любят героев! А Джастин годился на эту роль. Он был очень хорош собой, даже насквозь промокший. Джастин улыбался, устало принимая восторг толпы, но взгляд его, провожавший «скорую помощь», был пустым…
Флейм быстро подходила к безлюдной остановке Сан-Марко. Дойдя до кромки канала, она заметила гондолу. Длинная черная гладкая лодка отливала серебром. Девушка тихо вздохнула и почувствовала влажную пьянящую неповторимую атмосферу венецианского вечера.
– По крайней мере вовремя, – раздался голос.
Вскрикнув от неожиданности, Флейм испуганно посмотрела вниз, на слегка покачивающуюся гондолу. Он стоял на корме, рука его лежала на руле, казалось, он всю жизнь только тем и занимается, что управляет гондолами на венецианских каналах. Рис был в плотно обтягивающих черных джинсах, белой рубашке и босиком. Флейм тихонько вздохнула и отступила назад.
– Я думала, мы просто поговорим, – мрачно бросила она.
– Именно так, – кивнул Рис. – Отец мне сегодня все уши прожужжал, восторгаясь вами. Кстати, хорошо сыграно!
Флейм напряглась.
– Я не играла. Мне действительно понравился ваш отец. Он не такой, как вы!
– А давно ли вы знаете об их романе? Да перестаньте на меня так смотреть и спускайтесь сюда!
Она была в простом белом летнем платье, подол которого от легкого ветерка поднимался, и Рис смущенно смотрел на шелковистый блеск обнаженной кожи ног, на очень нежные, пухлые холмики юных грудей. Когда она вот так стояла над ним, он чувствовал себя покорным рабом Афродиты…
