«Тед! — закричал голос в ее голове. — Он умер! Он разбил машину и умер, Мария только что узнала об этом…»
…Кэсси снова стала погружаться в темноту, но медсестра мягко потрепала ее по щеке.
— Миссис Уэллмен, пожалуйста, дышите глубоко.
Кэсси повиновалась, поняв, что медсестра назвала миссис Уэллмен ее. Не Марию.
Медсестра и Боб помогли ей сесть в кресло; она зарыдала, закрыв лицо руками. Мария обняла ее за плечи.
— Не плачь, иначе тебе станет хуже, Кэсси. Врачи позаботятся о Теде, — сказала она мягко.
— Но, Мария, он уже умер. — Кэсси зарыдала еще громче.
— Нет, дитя мое. Он не умер, и он не умрет. Он пострадал, но он поправится.
— Я злилась на него, — причитала Кэсси. — Я не знала…
— Я знаю, что вы поссорились, Кэсси. Когда он поправится, вы сможете помириться, — убежденно сказала Мария.
Кэсси удивилась ее спокойствию, но затем вспомнила, что пришлось испытать Марии. Казалось, ничто не может пошатнуть ее веру в то, что Бог не отнимет ее единственного сына.
Кэсси перестала плакать так же внезапно, как и начала. Когда ей стало лучше, он встала и заходила по комнате. Настроение ежесекундно изменялось, колеблясь, словно маятник, от гнева до печали. В одну минуту она была готова упасть на колени и молить Бога сохранить Теду жизнь; в следующую — злилась на себя за то, что всегда была такой эгоисткой, нетерпеливой и сердитой с ним. И даже не могла вспомнить почему. Сейчас все это было не важно.
Расхаживая по холлу, она вспоминала Теда, каким он был в той забегаловке при автобусной станции, Теда, целующего ее на свадьбе, Теда лицом к лицу с ней, когда они спорили о том, что должна делать и какой должна быть «настоящая жена». Когда она дошла до конца холла и повернула обратно, мысленному взору представилось его израненное, переломанное тело, и ее ошеломили чувства, которые она даже не могла определить.
Кэсси хотела, чтобы он жил, жил, чтобы у нее был шанс полюбить его. Эта жизнь была так сложна и так несправедлива! Она поняла, что, несмотря на различия между ними, они подходили друг другу, и она надеялась, что они смогут начать все сначала…
Она восстала против холодного рока, который сначала сразил Джона, а теперь его брата, и заплакала.
Сквозь слезы Кэсси увидела вспышку яркого, горячего розового цвета — это цвели кусты под окнами больничного коридора. Бабушка называла их огненными кустами, они были предвестниками весны — первые живые существа, раскрашивающие мир после зимы. Кэсси не хотела, чтобы они цвели. Ее мир внезапно снова наполнился смертью… серой смертью, как самый зимний холодный день.
