На обычное требование неверующих — немедленно, тут же «доказать»: — вы не будете доказывать какую–нибудь истину научную, математическую, пьяному человеку; так и здесь. Вытрезвитесь от вашего опьянения миром, суетой, заботами, тщеславием — тогда можно начать говорить и вы получите возможность понимать. «В лукавую душу не войдет премудрость».
Привычное чувство единственности этого мира — есть полное неверие в «Царство Небесное». Скорбь по умершему — неверие, язычество. Надо прийти к христианскому ощущению реальности Царства Небесного.
Самоотречение, о котором столько говорится в практике христианства, понимается некоторыми как самоцель, и видят в нем самом смысл жизни каждого христианина.
Нельзя также понимать его, как это делают, впадая в другую крайность, как отказ от своей личности, от своего пути, видя в нем какое–то духовное самоубийство. Как раз обратное: в самоотречении — освобождение от рабства греху (без него — плен) и свободное выявление своей истинной сущности в ее первоначальном Божьем замысле о нас.
Любовь только тогда есть любовь, когда она ко всем без исключения. Пока это любовь только к тем, кого «я» люблю, это не любовь, а эгоизм. Я говорю сейчас о любви христианской, не о любви в браке, семье.
Зрелище смерти всегда поучительно. Какая бы она ни была, она всегда — чудо и таинство. Наша мысль, а если это близкий человек — наша любовь, вместе с умирающим как будто переступает через эту грань, заглядывает в иной мир и удостоверяется в его существовании. Я испытал это впервые, когда кто–то при мне раздавил ногой и растер «в небытие» уховертку. Тогда впервые у меня стало отчетливо чувство, что ничего нельзя уничтожить, что это бессмыслица, переносимая нашим умом и духом, что даже уховертка перешла в другой мир, исчезла из нашего плана бытия, но не уничтожилась.
Определить и сформулировать свою боль часто обозначает и избавление от нее (объяснение, почему рефлектирующие особи обладают слабыми чувствами).
Современная культура создалась творчеством человечества не только не по Божьему закону, но часто и против него; она отлилась в нерастворимые, крепкие, антибожеские формы — в них заложена чужая и враждебная нам душа.
Как же разрешить этот вопрос нам, желающим жить по Божьи, но и не уходя из мира? — Индивидуальное решение более легко: идти в мир не теряя себя, храня сердце отданным Христу, жить максимально церковью, не слишком многое себе прощая.
Для общества решение это много труднее.
