Торигаи вернулся домой около семи часов вечера. С шумом открыл раздвижную дверь, однако никто не вышел его встречать. Когда он был уже в тесном коридоре, жена крикнула из комнаты:
— Пришел? Вода в ванной нагрелась.
Торигаи заглянул в комнату. Жена убирала вязанье. На столе под белой салфеткой стоял ужин.
— Мы с Сумико уже поели, думали, ты поздно придешь. Сумико пошла с Нитта-саном в кино. Ну, давай, давай, иди мойся.
Дзютаро раздевался молча. Костюм совсем износился, вот и подкладка начала рваться. С отворотов брюк на татами посыпался песок, словно усталость, накопившаяся за долгий трудный день.
Торигаи возвращался домой в разное время. Такая уж у него работа. Жена и дочь ждали его обычно до половины седьмого и, если он к этому часу не приходил, ужинали одни. Дочь, Сумико, пошла в кино со своим женихом.
Дзютаро молча прошел в ванную комнату. Дровяная колонка. Ванна старинного образца — просто круглая деревянная бочка.
— Ну, как вода? — спросила жена.
— Хороша, — нехотя ответил Дзютаро.
Ему лень было говорить. Он любил сидеть в теплой воде и обдумывать свои дела.
Сейчас он думал о вчерашних самоубийцах. Что их толкнуло к этому? Может быть, что-нибудь и удастся выяснить? Из Токио пришла телеграмма от родственников, они приедут за покойниками. А вот газеты пишут, что Саяма замешан в деле о взяточничестве… И что есть люди, которые вздохнут с облегчением, узнав о его смерти… Очевидно, Саяма был добропорядочным, но малодушным человеком. А еще газеты пишут, что между ним и О-Токи были близкие отношения и Саяма очень мучался этим. Значит, покончив с собой, Саяма сразу разрешил два вопроса. Нет, пожалуй, основную роль здесь сыграл страх перед следствием, а женщина только подтолкнула его к смерти.
И все же странно, думал Дзютаро, обливая лицо теплой водой, вместе прибыли в Хакату, потом женщина исчезла.
Он один пятнадцатого остановился в «Ганбая». Дату прибытия помог установить счет вагона-ресторана. С шестнадцатого до двадцатого, целых пять дней, с нетерпением ждал весточки от женщины. А что же делала О-Токи?
