Но Анжела проигнорировала его замечание.
— Рабы моего дядюшки никогда не позволят мне разбить голову о закрытые ворота, месье. — Она протянула ему руку с легкой улыбкой на лице.
Он поцеловал ей пальцы.
— Надеюсь, что так и будет, но на месте вашего мужа я бы никогда не позволил вам так рисковать своей прекрасной шейкой в столь безрассудной манере.
— Вот почему, месье, у меня и нет мужа.
Этьен Роже громко рассмеялся.
— Да не верьте ей, месье. Дело в том, что моя племянница вообще не желает вверять доставшееся ей по наследству имение "Колдовство" в чьи-либо, и особенно в мужские, руки.
— На самом деле?
С натренированным спокойствием Филипп принялся разглядывать ее. Несмотря на почти мужскую прямоту, она все же была чрезвычайно женственной и привлекательной.
— Могу предсказать, что в один прекрасный день какой-нибудь мужчина все же заставит вас изменить свою точку зрения.
— Многие уже пытались, — ответил за нее дядя, — но она ответила отказом на все предложения, предпочитая управлять своими плантациями самостоятельно. Теперь ей исполнилось двадцать три, и она по всем меркам — перестарок.
— Этьен! — одернула его жена.
Ресницы Анжелы опустились, губы задрожали, но она ничего не ответила.
Это было первое, очень слабое проявление бушующей в ней страсти, отметил про себя Филипп. Его это сильно заинтриговало.
— Не желаете ли признать, мадемуазель, что мужчина больше приспособлен быть плантатором, чем женщина?
Ее голубые глаза вспыхнули огнем.
— Никогда ничего подобного не признаю! Я вполне способна управлять своим имением самостоятельно, месье, и никто не в состоянии делать это лучше, чем я.
— Да, но привязанность к дому еще не означает отличного хозяйствования.
Клотильда смотрела на них с тревогой в глазах.
— Пойдем, Анжела! Почему ты не снимаешь шляпку? Разве ты не хочешь немного освежиться перед обедом?
— Благодарю тебя, Клотильда.
Две девушки, извинившись, вошли в дом. За ними последовала и мадам Роже, которой хотелось узнать, как идут дела на кухне и готовится ли то, что она заказала. Филипп все еще стоял, наблюдая за голыми детишками, которые медленно брели к дому по дорожке среди великолепных старых дубов.
— Моя племянница — сирота, — пробормотал Этьен у него за спиной.
Филипп обернулся к нему.
— Она в детстве лишилась матери. С того момента до смерти ее отца только одна она и составляла компанию, ежедневно объезжая вместе с ним плантации. Она самостоятельно управляет имением последние три года, и за это время дела на плантациях пошли в гору. Таким образом, она сумела убедить себя в том, что ей абсолютно не нужен никакой мужчина. — Он пожал плечами.
