— Благодарю тебя, но мне нужно поехать и навестить Адель Дюпре, — в отчаянии солгала она. — Я хотела предложить тебе составить мне компанию. — Теперь она почти бежала.
— Я поеду с тобой, — крикнула Анжела. — Прошу тебя, подожди, пожалуйста, пожалуйста! Клотильда!
Оюме, который стоял, широко раскрыв глаза, она процедила сквозь зубы:
— Ну-ка помоги мне забраться в седло. Да поживее!
Оюма сложил свои маленькие ладошки, чтобы она поставила на них свою ступню, — он видел, как это делает Жюль, грум Анжелы. Когда она перенесла на его руки вес своего тела, он зашатался.
— Пока! — крикнула Клотильда, вонзив что было сил пятки в бока лошади, от чего она с места пошла галопом. Анжела все еще бежала следом.
Анжела вернулась к Филиппу, слезы текли у нее по щекам.
Он протянул навстречу ей руки, на лице у него отражалось охватившее ее отчаяние.
— Уезжайте! — закричала она. — Прошу вас, уезжайте! Разве вы не видите, что натворили?
— Дорогая…
— Ваше присутствие здесь нежелательно. Вы больше не должны сюда возвращаться. — Рыдание перехватило ее дыхание, и она, резко повернувшись, побежала к дому.
У входа со свисающими пальмовыми занавесками она увидела Мими, протягивающую к ней руки. Она упала в ее объятия.
— Ах, Мими, какая же я дура!
— Нет, вы не дура, — прошептала в ответ Мими. — Просто влюбленная женщина.
Анжела, поворачиваясь то одной, то другой щекой на уютном плече Мими бормотала:
— Нет, нет, нет…
Мими молча ее обнимала, покуда вдали не затих топот копыт черного жеребца.
Клотильда даже не стала притворяться, что едет по направлению к плантациям Дюпре, а сразу же поскакала домой, в Беллемонт, одним духом на крутом галопе преодолев все три мили.
Заметив впереди чугунные ворота отцовского поместья и чернокожих детишек, преодолевших только половину пути от дома до ворот, чтобы открыть их, она подумала о том, с какой резвостью обычно неслись они навстречу своей любимой мамзель Анжеле, и в это мгновение дикое безрассудство овладело ею. Она заставляла свою кобылу нестись все быстрее и быстрее к закрытым воротам, ощущая оказываемое этим понятливым животным сопротивление. Лошадь опасалась такой страшной преграды.
"Я сейчас умру", — подумала Клотильда, закрыв глаза.
Но отважная кобыла, поджав под себя ноги, взмыла вверх, преодолев препятствие и распутав маленьких рабов. Потом на полном галопе поскакала по дорожке к дому. Клотильда только плотнее прижималась к ней всем телом. Она бросила поводья груму, поблагодарив Бога за то, что ее отец не видел этой выходки. Когда она поднялась на галерею, к ней вышла мать, но Клотильда торопливо прошмыгнула мимо, вверх по лестнице, прямо в свою комнату.
