«Дорога ветров» — книга глубоко поучительная. Она не только прививает навыки научного мышления и материалистические представления о мире, но и проникнута поэзией науки, романтикой исследовательской деятельности.
Ефремов обработал и опубликовал свои монгольские дневники, будучи уже вполне сложившимся, широко известным писателем.
Отступив от хронологического принципа, мы рассматриваем здесь «Дорогу ветров» как автобиографическое произведение, в котором особенно отчетливо раскрывается симбиоз и вместе с тем внутренние борения ученого и писателя. В самом деле, в год выхода «Дороги ветров» Ефремов уже работал над «Туманностью Андромеды». Литература в его кипучей деятельности начинает занимать доминирующее место. Впрочем, немаловажную роль здесь сыграло и здоровье, основательно подорванное в экспедициях. Работать же вполсилы он просто не умел. И вот наступил день, когда профессор И. А. Ефремов покинул пост заведующего лабораторией низших позвоночных Института палеонтологии Академии наук СССР, чтобы посвятить большую часть времени осуществлению многочисленных литературных замыслов.
4
Что же заставило ученого, находящегося в расцвете творческих сил и завоевавшего в своей области громкое имя, так упорно пробовать себя в литературе?
Конечно, в этом смысле он не был единственным. Приобщение ученого к художественной фантастике имеет давнюю традицию. Достаточно вспомнить французского астронома Камиля Фламмариона, таких русских ученых, как шлиссельбуржец Н. А. Морозов, К. Э. Циолковский, академик В. А. Обручев. К середине нашего века подобные «набеги» крупнейших ученых в мир фантастики (Норберт Винер, Джон Пирс, Лео Сциллард, Отто Фриш, Фред Хойл и др.) стали распространенным явлением. Очевидно, фантастика позволяет ставить мысленные эксперименты, невозможные в лабораторных условиях, открывает простор ищущему уму своими, пока еще не обоснованными, обгоняющими время допусками.
Естественные науки, бесспорно, помогли Ефремову представить целостную картину материального мира, находящегося в непрерывном движении и развитии. Но заданные рамки специальных исследований сдерживали его воображение, склонное к широким обобщениям и дерзким гипотезам.
К тому времени у Ефремова сложилось и собственное отношение к роли и назначению художественной литературы. Высоко ценя лучшие образцы приключенческой литературы за ее динамичность и влияние на умы и сердца молодых читателей, Ефремов в то же время видел ее слабости, проявляющиеся в том, что приключения нередко становились самоцелью и превращались в бездумное развлекательство.
