— Будьте уверены, ваше сиятельство…
— Кошута надо купить, а если это не удастся — скомпрометировать, да так, чтобы от него отвернулись, по крайней мере, те дворяне, которые сейчас доверчиво следуют за ним.
Калиш слушал, стараясь ничем не обнаружить впечатления, произведённого на него словами графа. Прежде всего он хотел выяснить, какое место в своих коварных замыслах граф отводит ему, управляющему.
Фения продолжал:
— Повторяю: это дело государственной важности. Кошут стал очень опасен. Он возбуждает мадьяр против Вены. Своим краснобайством, зажигательными статьями он приобретает с каждым годом всё новых и новых приверженцев, возмечтавших о самостоятельной, независимой Венгрии. Ловкий, опытный адвокат, он ведёт дело тонко: его речи и поступки как будто всегда остаются в рамках законности, а на самом деле подрывают порядок в стране. На предстоящих выборах в Государственное собрание он выставил свою кандидатуру по тому же комитату, что и я. Вы понимаете теперь, как важно не допустить его избрания? Надо бы узнать, какова действительная цель его приезда в деревню. Едва ли он только гость у Гуваша! Не скрываются ли и тут какие-нибудь противозаконные намерения… Между прочим, пештская полиция разыскивает местонахождение тайной типографии. В последнее время стали распространяться опасные книги, невесть кем написанные и где напечатанные. Кто знает, может быть, эти преступники свили себе гнездо где-нибудь рядом с нами!
Граф выдвинул ящик стола, достал книгу и протянул её Калишу:
— Полиция разыскивает типографию, где печаталась эта мерзкая книга, и склад, где хранятся непроданные ещё экземпляры.
Калиш вздохнул с облегчением. Графу было не до крестьянских жалоб. Всё оборачивалось как нельзя лучше.
— «Рассуждения раба о свободе печати», — прочитал Калиш название книги. — Ваше сиятельство справедливо изволили назвать книгу мерзкой. В самом заголовке чувствуется насмешка над существующим порядком. На подобный пасквиль способны только злонамеренные люди… — Калиш вдруг оживился, его осенила догадка. А мне до сих пор это не приходило в голову! — воскликнул он. — Но теперь многое проясняется…
— Ну, ну? — заинтересовался граф.
— Ваше сиятельство переслали мне однажды дерзкое письмо наших мужиков. Я тогда подумал: «Кто же этот ловкий грамотей, который надоумил их высказать своё недовольство и оклеветать меня в глазах вашего сиятельства?» У нас таких людей нет. Теперь ясно, где искать сочинителей этих кляуз!
