— Но я не могу оставить семью. Дочь опасно больна, а жена измучилась за время моего отсутствия. Обе они ждали меня с нетерпением, и вдруг я опять их покину! Им не вынести такого потрясения.
— Это тяжело, спора нет. Но разве не тяжелее для больной девочки пережить обыск и арест отца, если он произойдёт на её глазах? Уезжайте и не беспокойтесь за судьбу семьи. Обещаю: вашей дочери будут обеспечены хорошие врачи, а жена получит всё необходимое. Густав Эмих согласился выплачивать ей ежемесячно сто форинтов[6] в счёт ваших новых рукописей, которые он решил издавать здесь или за границей.
Танчич не ответил. Он шагал по комнате, обдумывая создавшееся положение.
— Всё это так неожиданно… — произнёс он наконец, снова опускаясь в кресло. — Может быть, вы и правы. Однако я не в силах уехать, не повидав ещё раз Терезу.
— Ваша жена приедет сюда. У вас целый день впереди.
Кошут подошёл, рукой коснулся плеча гостя и участливо произнёс:
— Вы расстаётесь со своими близкими ненадолго. Если ваше пребывание в Хорватии затянется, я помогу вашей семье перебраться к вам. Ручаюсь, что всё останется в полной тайне: ни один ваш недруг не узнает, куда исчезла семья Танчича!
— Вы благородный человек, господин Кошут, и я принимаю ваши заботы с глубокой признательностью. Я верю, что мы ещё встретимся и, несмотря на разногласия, останемся в одном стане.
— И я не сомневаюсь, — ответил Кошут, дружески улыбаясь, — вот почему я стараюсь уберечь вас от врагов. Не слова, не философские рассуждения, а сама жизнь заставит нас пойти на сближение. И не всё ли равно, кто сделает первый шаг…
Танчич с нескрываемым волнением крепко пожал руку Кошуту.
* * *
Когда совсем стемнело и на улицах появились фонарщики с лёгкими лесенками на плечах, к дому Кошута подъехала закрытая карета. Две пары хороших коней тёплая одежда кучера и привязанная к задку экипаж большая корзина говорили о предстоящем дальнем путешествии.
Из второго этажа кто-то выглянул. Вслед за тем опустили штору.
В кабинете Кошута, прощаясь, Танчич говорил:
— Самое главное — поверить в свой народ, в то, что Венгрия может твёрдо стоять на собственных ногах. Тогда-то и появится решимость бороться за её освобождение любой ценой. Дай вам бог поскорее порвать с тем дворянами, которые упорно цепляются за юбку Австрии. Они страшатся остаться с глазу на глаз с собственным народом. С этими людьми нашей родине не обрести независимости. Добровольно они никогда не согласятся освободить народ от оков… знаю, вы не хотите кровопролития! Кто же его хочет? И хирург, отрезающий гангренозную руку, не желал бы крови, однако лучше потерять руку, но спасти жизнь… Я уверен, вы на это решитесь, и тогда за вами пойдёт весь народ. Прощайте желаю успеха и ещё раз благодарю за горячее участие ко мне и моей семье!
