В начале сентября закончился первый квартал обучения…
Ребят собрали в актовом зале, однако речей никто не произносил. Их оставили одним, а спустя полчаса вошли наставники и развели всех по классам. Для чего это сделали, ребятам никто не объяснил, хотя по заверениям директора по завершению квартала им должны были дать три выходных, а вместе с воскресеньем то и все четыре! Однако наставники видимо считали, что учебный день курсантов не окончен.
Как обычно, по традиции шестое "звено" ушло в самый дальний класс, и пусть ребят было всего четверо, зато они единственные из групп кто добился четырех наградных призов "За отличие в учебе и дисциплине", вручаемых по общим результатам в конце каждой недели.
Дух соревнования подстегивал "звенья", стимулируя постоянное совершенствование полученных навыков. И не важно, что именно: рукопашный бой или стрельба по мишеням, тактика или медитативные техники. В копилку шли все достижения разом.
Старший лейтенант Митин привел четырех курсантов в незнакомый класс. Здесь вместо столов и кресел стоял прямоугольный стол, а вдоль стен располагались длинные больничные лавки.
— Наставник, а собственно для чего мы здесь? — вырвался вопрос у Тимофея.
Андрей Алексеевич скривился, будто лимон откусил, но отвечать не стал, отмахнулся. Ребята только сейчас заметили, что наставник болезненно бледен и вял. Что с ним случилось?
Варфоломей ненавязчиво попытался спросить об этом, негласный лидер воинского квартета с первых дней нашел незримую струну связи с наставником, на ней иногда удавалось "сыграть". Правда, он не переходил рамок дозволенного, ну а старлей видя тактичность Варфоломея, не спешил обрубать на корню его начинания. Митин сам способствовал такому ходу событий и развитию мальца, одаренного, имеющего в загашнике блестящее будущее, при условии должного старания. Впрочем, об этом ребятам, а особенно Варфоломею никто говорить не собирался, все должно идти своим чередом.
Обрубая все вопросы, наставник повернулся спиной к подопечным, рассевшимся вдоль стены и не спеша подошел к столу. На матовой поверхности прямоугольного гиганта, под белой простыней скрывались хирургические инструменты, и пять шприцов.
— Смотрите внимательно, повторять не буду, — осклабился он, одернув простынь со стола.
Андрей Алексеевич без колебаний взял в одну руку хирургическую пилу, а во вторую шприц. Поднес ко рту пластмассовый колпачок и с громким "чпоком" обнажил тоненькую иглу.
